Изумрудный шторм - [15]

– Да ничего подобного! Я ничего не знаю и не понимаю!

И голова моя снова нырнула под воду.

Я старался задерживать дыхание как можно дольше. Волосы мои свисали вниз и касались жестяного дна. Но затем я не выдержал, запаниковал, забился, выпустил изо рта целый поток пузырьков, и вода ворвалась мне в легкие. Они, казалось, просто разрываются от боли, и тут Леон снова выдернул меня на поверхность, где я долго кашлял и задыхался. Идиот наклонился – от него нестерпимо воняло чесноком – и спросил:

– Где потерянные сокровища ацтеков?

– Да я впервые услышал о них неделю назад!

И снова голова моя ушла под воду.

Я подозревал, что со мной случится нечто подобное, по двум причинам.

Во-первых, мне постоянно не везло, когда появлялась возможность заполучить целое состояние. Так отчего же я вбил себе в голову, что мне запросто, как любому другому человеку, удастся выгодно продать роскошный изумруд? Сокровища ускользали всякий раз, стоило мне лишь дотронуться до них.

Во-вторых, в магазине Нито, когда мы вернулись туда ровно через неделю, чтобы узнать историю камня и получить причитающиеся нам деньги, было как-то подозрительно тихо. Входная дверь была заперта, покупателей не пускали, и лишь постучав в витрину, я добился, чтобы приказчик Мари-Этьена впустил нас. Астиза снова нервничала, оставила Гарри с его игрушками под присмотром няньки, а потом вдруг заявила, что люди поглядывают на нас как-то странно пристально и что будто бы одного и того же любопытствующего она видела три раза. Я предположил, что они смотрят на нее.

– Ты слишком скромна, – заметил я. – Понятия не имеешь, какая ты у меня красавица.

– Давай скажемся больными и зайдем в другой раз, – попросила жена. – Что-то у меня плохие предчувствия. – Она была суеверна, как какой-то моряк.

– Ага, и оставим состояние, достойное короля, у Нито? – возразил я. – Вот тут-то как раз есть о чем беспокоиться! Ведь ты сама говорила, что надо спешить. Если тебя так тревожит наступление войны, надо поскорее завершить сделку и отплыть в Америку.

Торговцы обычно очень любезны, когда деньги должны перейти из рук в руки, но, впустив меня в магазин, приказчик ювелира избегал смотреть мне в глаза и поспешил скрыться за прилавком.

– Где Нито? – спросил я его.

– У себя в мастерской, мсье.

Он прижал лупу к глазу и рассматривал бриллиант с таким видом, точно тот мог в любой момент раствориться в воздухе. Я же, разумеется, уже несколько раз потратил в своем воображении полученное мной состояние и не придал значения этим странностям. Просто решил, что наша сделка столь значительна, что ювелир хотел передать мне эту огромную сумму в приватной обстановке.

Я успел обзавестись небольшим увеличительным стеклом и повесил его на шею на шнурке – чтобы было под рукой, когда придется еще раз взглянуть на изумруд. Прежде чем сдать камень на оценку, я тщательно изучил его и теперь собирался посмотреть на него снова. Мне не хотелось, чтобы Нито подменил изумруд, а затем отказался от сделки. Я был страшно умен и осторожен – так мне казалось. Но вскоре выяснилось, что недостаточно умен и осторожен.

Астизу я попросил надеть медальон с буквой «N», врученный мне Наполеоном – чтобы подчеркнуть нашу значимость и пресечь все попытки ювелира снова завести речь об «обрамлении столь прекрасной картины». Выглядел медальон на ней очень даже неплохо, и если не считать того факта, что получил я его от человека с манией величия, эта вещица мне даже нравилась.

Внезапно жена схватила меня за руку.

– Я должна была остаться с Гором, – прошептала она. – Этот Париж, он просто пропах опасностью.

– Это пахнут рыбный рынок и канализация. Давай покончим с этим делом, – отозвался я, подумав, что наш мальчик сейчас увлеченно играет наперстками и катушками, перекатывая их по полу под наблюдением няни. У меня были большие сомнения, что он без нас скучал.

И вот мы прошли в помещение в глубине магазина.

– Мари-Этьен? – окликнул я хозяина. Почему-то я считал, что здесь нас ждет стол, уставленный пирожными, с непременной бутылкой бренди, чтобы отметить успешное завершение сделки. Но в помещении царил полумрак. И приказчик почему-то последовал за нами.

– Вы здесь? – снова позвал я ювелира.

Дверь захлопнулась, и тени ожили. Из тьмы материализовались человек десять-двенадцать головорезов в треуголках и тяжелых черных плащах. В помещении сразу стало тесно, как в частной ложе в опере, когда пение на сцене затянулось, и зрители стали заходить друг к другу пообщаться.

– Черт побери! Ограбление?! – вырвалось у меня. Я так удивился, что поглупел, и только затем сообразил, что камня при нас нет, после чего на мгновение повеселел. – Боюсь, у нас нет для вас ничего ценного, господа!

– Это не ограбление, мсье Гейдж, – сказал предводитель незнакомцев. – Вы арестованы.

– Арестован? – Я даже застонал от досады. Надо же, всякий раз, когда я собираюсь сделать что-то хорошее и правильное, меня непременно сажают за решетку! Да и заключенный из меня никудышный, то и дело норовлю сбежать. – За что на этот раз?

– За утаивание информации от французского государства.

– Информации? – Недоумение мое лишь возрастало. – Это вы о чем?