Изумрудный шторм - [12]

– Сейчас – вот самый подходящий момент. Первый консул не может жить без войны.

Это было правдой. Люди имеют склонность повторять то, что им удалось, и Наполеон не был исключением. Трубя о мире, он всегда прислушивался к барабанному бою, возвещающему о начале очередных сражений, и я полагал, что новая война превзойдет все виденное мною прежде.

Я с любовью посмотрел на жену и решил уступить ей. Она так волновалась, бедняжка, и выглядела такой несчастной, что было совсем не похоже на мою храбрую красавицу Астизу. У меня даже сердце заныло.

– Хорошо. Изо всех сил постараюсь побыстрее провести эти переговоры, – пообещал я ей. – Продадим камень – и начнем новую жизнь в покое и мире. Мы оба это заслужили.

Глава 5

Любимым ювелиром Жозефины, супруги Бонапарта, был Мари-Этьен Нито, человек, некогда ходивший в подмастерьях у самого великого Обера, личного ювелира Марии-Антуанетты. Его успех служил доказательством того, что революция разрушает все, кроме неуемного стремления к роскоши. Нито сочетал талант своего наставника с жесткой хваткой и изворотливостью прирожденного торговца, и после того, как королеве отрубили голову, быстренько обзавелся клиентурой среди новой элиты Франции. Ходили слухи, будто бы ювелир познакомился с Наполеоном, когда тот совершал конную прогулку по улице Парижа. Он притворился, что падает, ухватился за уздечку норовистой лошадки Бонапарта – ну, они и разговорились. Так и завязались их отношения. Мастер драгоценных поделок открыл шикарный магазин под названием «Шаме» по адресу Вандомская площадь, дом 12, рядом с лавкой часовщика Брегета, и бизнес у них обоих процветал. Череда ранних побед Наполеона породила в обществе просто маниакальное увлечение сверкающими безделушками, призванными подчеркнуть благополучие и гордость французов за свою страну.

В витринах «Шаме» были выставлены сверкающие ожерелья и кольца. В знак уважения к моему изумруду Нито пригласил нас во внутреннее помещение и запер дверь, чтобы его никто не отвлекал и ничего не увидел, а затем тщательно вымыл руки в тазике – далеко не все хирурги проявляют такую аккуратность.

Серый свет просачивался сквозь окошко с толстыми железными прутьями, призванными обескуражить воров, а от ламп лился мягкий желтоватый свет. Кругом виднелись выдвижные ящики, где, без сомнения, хранились сокровища, посередине располагался длинный стол с тисками, зажимами и прочими ювелирными инструментами, и на нем ярко, точно звездная пыль, поблескивали мелкие кусочки серебра и золота. В толстых книгах в кожаных переплетах хранились записи о сделках и покупках драгоценных камней со всего мира.

Я уже почти что чувствовал запах причитающихся мне денег.

– Большая честь иметь с вами дело, мсье Гейдж, – начал Мари-Этьен. – Вы человек отважный, стремительный и, судя по слухам, недавно возвратились с тайного задания, уничтожив пиратов по приказу Бонапарта… – Я не сдержался и весь так и раздулся от гордости. – И ваша прекрасная жена столь экзотична и держится с поистине королевским достоинством! Умоляю, мадам, позвольте украсить вашу прелестную шейку каким-нибудь…

– Мы здесь для того, чтобы продать, а не купить, мсье Нито, – перебила его Астиза. – У нас маленький сын, которого мы оставили дома на попечение прислуги, и я очень хотела бы побыстрее завершить дело и вернуться к ребенку. – Несмотря на молодость, у нее был очень сильно развит материнский инстинкт.

– Да, но разве не было бы замечательно и продать, и купить что-нибудь, а? – не унимался Нито. – На это предложение меня вдохновила ваша неземная красота. Великое полотно заслуживает красивой рамы, и к такому изумительному цвету лица так и просится какое-нибудь украшение. У вас он просто поразительный – сочетание янтаря и оливки, алебастра и шелка! Ваши ушки, ваша шейка, ваши кисти и лодыжки! Вы украшение мужа, вы так его оттеняете, и весь мир требует достойного вашей красоты обрамления!

Я уже был сыт по горло этой болтовней, к тому же некоторые комплименты показались мне немного фривольными. Наверняка это его «обрамление» стоит целое состояние. Неудивительно, что плут процветает – такие как он сумели бы уломать самого дьявола. Но я уже не был простым воякой, готовым резко пресечь эти попытки разорения, а затем взвалить всю вину на супругу. Нет, я был человеком неординарных способностей, своего рода дипломатом, человеком Франклина, и твердо намеревался обеспечить дальнейшее сносное существование нашей семьи, продав украденный у паши камень. А потому я сдержался и лишь заметил:

– Нам нужна оценка, а не ваши комментарии о внешности моей жены.

– Конечно-конечно, разумеется! – поспешно согласился ювелир. – Просто я неравнодушен ко всему прекрасному! Я, бедный художник, жалкий мастеровой, всегда преклоняю колени перед красотой и испытываю поистине страшные страдания, когда не в силах показать это великолепие миру. Примите мои извинения, мсье, за то, что был столь самонадеян. Я здесь лишь для того, чтобы помочь вам.

Я был раздражен, поскольку Астиза с самого начала собиралась остаться дома и присмотреть за маленьким Гарри, но я убедил ее пойти со мной – и теперь пожалел об этом.