Изумрудные росы - [43]

Воин смолк. Молчали и все присутствующие.

— Невероятно, — произнес наконец Лаан. — Столько неудач одновременно.

— Это не могут быть просто неудачи, — возразил Ракши. — Опыта и умения моим бойцам не занимать…

— Я тоже так думаю, — кивнул Лабастьер. — Встань, — приказал он гвардейцу. — Приведите себя в порядок, отдохните. Крылья вам починит Фиам. Я вас ни в чем не виню.

Шостан, понурившись, удалился.

— Байар предсказывал подобный итог, — напомнил Лабастьер.

— Вы никуда не пойдете! — почуяв недоброе, вскричал Ракши.

— Я уже и спать не могу пойти? — усмехнулся король.

Однако никто не засмеялся, и шутка повисла в воздухе.

Солнце еще не взошло, а король уже летел над лесом, время от времени сверяясь с планом. Из лагеря ему удалось выскользнуть замеченным только часовым, и тому было строго-настрого приказано никому не сообщать время и направление вылета Лабастьера. Оригинал карты был у него, копию гвардейцы, конечно же, в суматохе потеряли. Она была не так уж сложна, и Лабастьер понимал, что Ракши со своими воинами, восстановив ее по памяти, обязательно отправится на его поиски. Но он надеялся опередить их.

Добравшись до ручья, Лабастьер полетел вдоль берега. От его глаз не укрылся сложенный из камней прямоугольный холм, в каких принято хоронить сороконогов…

Повернув у излучины влево, Лабастьер вновь влетел в зону над лесом и, углядев указанную на карте тропинку, опустился с яркого утреннего неба в сумеречную лиловую чащу. Дальше, по словам Байара, по тропинке следовало идти пешком. Лабастьер настроился потратить на это хоть весь день, но стоило ему сделать несколько шагов, как из-за ближайшего ствола выступила сгорбленная фигура.

Таких старых и уродливых бабочек королю не доводилось видеть никогда. На скрюченной спине колдуна росла громадная шишка, отчего он не мог правильно сложить крылья, и они безвольными тряпками висели по бокам, волочась концами по земле. Только по отсутствию точек на них Лабастьер определил, что перед ним маака. По лицу же определить что-либо было невозможно: черты растворились в бессчетных морщинах, а землисто-серый цвет кожи говорил лишь о том, что жизнь этой бабочки длится значительно дольше обычного срока. Седые космы старца были схвачены металлическим обручем, и то, что обруч этот выплавлен по неизвестной, а значит, и недозволенной технологии, бросалось в глаза.

— Что тебе надо от меня, король-убийца? — проскрипело это уродливое существо.

— Откуда ты узнал о сроках инспекции? Откуда ты узнал о… о Гелиосе, о том, что там погибли бабочки?!

Горбун затрясся в беззвучном смехе. Успокоившись, он наконец сказал:

— Когда я называю тебя королем-убийцей, я имею в виду не только Землю. — Лабастьер вздрогнул. Этого слова, кроме него, на Безмятежной не мог знать никто. — Вся ваша династия — династия убийц.

Это было уж слишком.

— Я с уважением отношусь к старости, но, сдается, колдун, ты норовишь обидеть меня?! — спросил король с угрозой.

На этот раз смех колдуна был не беззвучным, а походил на приступ болезненного кашля. Остановившись наконец, он сказал:

— Пойдем со мной, король, я покажу спасенные мною души. Ту малую часть, которую мне удалось спасти.

Колдун поманил рукой, повернулся спиной к королю и заковылял по тропе. Лабастьер нехотя двинулся за ним. Почти сразу они свернули с дороги в чащу. Колдун шагал впереди, странно подпрыгивая и помогая себе в этом шлепаньем крыльев. Однако при всей внешней неказистости такого способа передвижения Лабастьер за ним едва поспевал.

Внезапно старик остановился и, обернувшись, бросил:

— Знаешь, сколько мне лет? — и тут же, не дожидаясь ответа, продолжил: — Я был одной из тех личинок, которые твой предок привез на Безмятежную с Земли.

Он вновь повернулся к королю спиной и затрусил дальше.

— Этого не может быть, — сказал король ему в спину.

— Не может, не может, — согласился колдун и то ли снова засмеялся, то ли закашлялся. — Ты знаешь, что такое «полоний»?

— Да, это горючее звездолета.

— А известно ли тебе что-либо о его воздействии на живой организм?

— Его излучение опасно.

— Вот-вот! Примерно каждая десятая привезенная сюда личинка имела отклонения в развитии, и твои предки беспощадно уничтожали их. А я убежал!

Еще один поворот — и перед ними словно из-под земли вырос замшелый холм. Лишь внимательно приглядевшись, Лабастьер понял, что это приземистое строение, сложенное из камней и осколков раковин, скрепленных и прошпаклеванных флуоном, а затем основательно замаскированное строителем и временем.

— Добро пожаловать в кошмар, — сказал горбун, одной рукой указывая королю на отверстие в стене, другой приглаживая свои седые космы.

Лабастьер поколебался, но, решив, что на покушение это не похоже, шагнул в лаз. То, что это — вход в подземелье, стало понятно сразу: вниз круто спускалась узкая лестница.

— Ты еше не потерял ночного зрения? — проскрипел колдун позади.

— Я все отлично вижу, — отозвался Лабастьер.

— А я вот уже нет, — сказал горбун. — И давным-давно. Но я и без этого знаю тут каждую соринку.

Ступенька за ступенькой Лабастьер спускался вниз. Несколько раз ему казалось, что лестница заканчивается тупиком, на самом же деле в этих местах она поворачивала под острым углом.