Заглядевшись на красу росы,
Не заметил, как промокли крылья,
Но паук, не пользуясь бессильем,
Тоже смотрит на красу росы.
Крылья высохли, ты стал свободен, взмыл…
Тут и в паутину угодил.
«Книга стабильности» махаонов, т. II , песнь IX ; «Трилистник» (избранное)
Гpeг застонал и сморщился от боли. Так всегда бывает после продолжительного анабиоза, во всяком случае, с ним: тело оживает, и по нему прокатываются волны легких судорог. «Но я жив!» — была его первая мысль после бесконечного вялого сновидения. Грег с трудом разлепил веки, но взгляд не фокусировался, а яркий свет резанул по глазам и заставил зажмуриться вновь.
Сердце гулко стучало в ушах: как бы ни были замедлены анабиозом жизненные процессы, все-таки они шли, в организме накопились токсины, и теперь сердце интенсивно прокачивает кровь через почки. Говорят, если пристрелить медведя сразу после спячки, его мясом можно отравиться…
Представив себя медведем в берлоге, Грег невольно хохотнул и тут же зашелся в приступе удушающего кашля. Боль, которая стала уже не такой острой, от кашля вновь вскипела в теле, на глаза навернулись слезы и потекли по вискам к ушам, что, кстати, говорило о наличии гравитации. Грег хотел вытереть их, но не смог даже приподнять руку. Неужели он провалялся в саркофаге столько, что атрофировались мышцы? Текли не только слезы, Грег чувствовал, что влага сочится и через мочеточный канал, но как раз это его не беспокоило. Это было естественно и могло случаться и во время сна. На то и катетер.
Кашель утих, стало немного легче. Грэг вспомнил, на что его состояние похоже более всего. На ужасное похмелье после грандиозной пьянки. «А может, так оно и есть? — подумал он, не веря себе. — Может, еще и не было никакого полета? Был лишь пьяный полусон-полубред про странные и страшные миры. А он себе валяется сейчас на кровати в центре подготовки участников звездной программы, и с минуту на минуту ворвется босс, чтобы заорать: „Какого хрена ты себе позволяешь, долбаный астронавт! Штраф — тридцать процентов от месячной стипендии!..“
Прекрасно сознавая, что все это неправда, Грег еле удержался, чтобы не прыснуть снова, и тут же понял, откуда берется эта противоестественная смешливость. Из эйфории, вызванной переизбытком кислорода, усиленно подающегося при пробуждении. Грег удержался от улыбки и, вместо этого оскалившись, опять попытался приоткрыть веки. Чуть-чуть. Это ему удалось, но слезы преломляли свет, и изображение было расплывчатым. Грег моргнул и наконец широко открыл глаза.
То, что он увидел, скорее даже не потрясло, а обидело его. Стоило ли так мучиться, стараясь проснуться, чтобы оказаться в другом сне. С ним уже бывало такое: снилось, что проснулся… Снаружи продолговатую прозрачную крышку саркофага облепили маленькие, сантиметров десяти в высоту, человечки с крыльями, как у бабочек, и в одежде. Они внимательно следили за его мимикой и вроде бы переговаривались друг с другом. Звук через крышку не проникал, но время от времени губы то одного, то другого существа шевелились.
Грег лежал и смотрел на них целую минуту. Две. Три… Пока с леденящей отчетливостью не осознал, что это не сон, а все-таки явь. «Итак, наша последняя отчаянная попытка вернуться на Землю не удалась, — подумал Грег. — Чего и следовало ожидать». Астронавигатор Барри Ленц предупреждал, что после десяти лет хаотических прыжков через гиперпространство он не может гарантировать точное попадание корабля в пределы Солнечной системы.
А запасов полония хватало лишь на один прыжок. Потому-то и было решено отключить автоматическое прекращение анабиоза. Если корабль вынырнет в Солнечной системе, его обнаружат и экипаж оживят. Если же нет, то спастись самостоятельно нет ни малейшей возможности. Тогда уж лучше спать — авось все-таки найдут когда-нибудь. Или умереть во сне, а не грызть друг другу глотки за воздух, воду и пищу, чтобы продолжать бессмысленное существование на борту похороненного в пустоте корабля.
Это решение не было демократическим, о нем знали только пять членов капитанской коллегии, в которую входил и Грег. Остальные члены экипажа, ложась в саркофаги, понятия не имели, что засыпают, скорее всего, навсегда… Теперь-то стало ясно, что это не совсем корректное решение на тот момент было единственно верным. Потому что занесло их черт знает куда и болтались они тут черт знает сколько. И все-таки их нашли. Пусть не люди, но нашли!.. «И наконец-то обнаружен мир, населенный явно разумными существами», — Грег улыбнулся одновременно и горько, и торжествующе.
Ведь именно такой мир искали они все десять лет экспедиции, но находили лишь песчаные бури в азотистой атмосфере да мертвенные хлористые болота. Жизнь обнаружилась лишь однажды, но не только без признаков разума, а такая, что в миг убила двенадцать членов экспедиции — всех, кто вышел из корабля на альфе Ганимеда. И убила бы еще больше, если бы они вовремя не унесли ноги с этой жуткой планеты. Так что Грегу, имевшему очень сомнительную специальность «астробиолог», применить свои знания за все эти годы не пришлось ни разу. Зато уж здесь явное раздолье.