Изумрудные росы - [28]

— В который уже раз я славлю провидение за то, что ваш звездолет вернулся к Земле.

— Почему? — полюбопытствовал Грег, отметив, кстати, насколько все-таки английский Лабастьера лучше, чем у Миам, хотя он уже и привык к ее акценту.

— Скоро узнаешь, — ответил Лабастьер. — Я славлю, кстати, и собственную мудрость за то, что не уничтожил ваш звездолет, несмотря на то, что тот представлял моему миру явную угрозу. — Сказав это, экс-император включился в общую работу.

После этих слов Грег сообразил, что вряд ли они полетят куда-то, кроме «Звездного Странника», и, не теряя времени на расспросы, принялся помогать бабочкам. Выглядело это так: он высовывал наружу руку, двумя пальчиками захватывал с грузового флаера ящики и расставлял их внутри, вдоль стен единственного ангара, в котором помещался сам. Почти сразу из действующих лиц бабочки превратились в зрителей, так как Грег делал все настолько быстро, что тем просто не стоило мешаться. Под конец один из Лабастьеров отогнал флаер в чащу леса и вернулся на собственных крыльях.

Миам что-то бросила Лиит, и та двинулась в глубь корабля — туда, где, по всей видимости, находилась рубка… Но Грег поймал ее, обхватив пальцами за талию, и приподнял над полом. Та смешно замахала ногами и крыльями, а Грег обратился к Миам:

— Будь добра, объясни этому милому пилоту, что еще один такой же взлет — и бескрылый умрет. Я говорю это вполне серьезно.

Миам о чем-то быстро посовещалась с одним из Лабастьеров, затем что-то сказала Лиит, а потом наконец ответила Грегу:

— Отпусти ее. Она взлетит со всей возможной осторожностью. Наш возлюбленный муж Лабастьер Первый… — от удивления такой переменой Грег выпучил глаза, — …говорит, что несколько минут для задуманного им предприятия роли не играют.

Грег осторожно поставил Лиит на пол, та озорно на него глянула, чмокнула в только что державший ее палец и юркнула в коридор.

— И что же, если не секрет, за предприятие задумал твой возлюбленный муж? — спросил Грег, передразнивая Миам интонацией.

— К сожалению… — начала она, но ее перебил сам Лабастьер:

— У нас считается невежливым в присутствии кого-либо говорить о нем в третьем лице…

— У нас тоже, — признался Грег, — но я не знал, что и у вас…

— Я уже сказал Миам, что скоро все объясню, но только на борту вашего звездолета, — сказал Лабастьер. — Что же касается твоей иронии по поводу ее вежливого ко мне обращения, то должен сообщить тебе: Миам — прекрасная жена, и я всегда ценил ее красоту и ум. Но интересы своего народа она ставила превыше всего, и это тоже делает ей честь. Многих махаонов угнетало, что их император — маака, и я прекрасно сознавал это… Меня обвиняли и в прочих грехах и преступлениях. Я даже склонен согласиться со многим из того, что мне инкриминировали. Еще никому не удавалось править народами, не обагрив руки кровью… Но я отрекся от трона, и у нас с Миам нет более политических разногласий. Есть лишь любовь и взаимное уважение.

— А почему ты отрекся?

— Я же сказал: все объяснения — на борту звездолета.

На этот раз Лиит была на высоте. Только по некоторой тяжести во всем теле Грег догадался, что шаттл уже в полете.

— Мы выведем людей из анабиоза? — спросил Грег.

— Это мы решим вместе, когда все вы будете знать, что, собственно, происходит.

— Как мне осточертели все эти тайны мадридского двора! — в сердцах воскликнул Грег. — А поесть мне тут дадут или нет?!

— Я предусмотрел это, — заявил Лабастьер. — В одном из ящиков — завтрак для тебя. Подожди…

Двое других Лабастьеров вскрыли ящик и подволокли его к Грегу. Внутри обнаружились граммов триста сушеного гороха. Видно, никогда бабочкам не понять красот науки гастрономии… Но это все-таки лучше, чем ничего. Грег забросил в рот горсточку горошин, разжевал их, смачивая обильно выделяющейся от голода слюной, и, почувствовав вкус, с укором бросил Миам:

— Видала? А вы бы меня голодом уморили…

— Мудрость нашего возлюбленного мужа не имеет границ, — без тени иронии заявила та.

— А почему ты говоришь «нашего», а не «моего»? — спросил Грег, забрасывая в рот новую порцию гороха.

— Потому что я выступаю от имени всех самок, находящихся на борту корабля. — Все мы — жены нашего мужа Лабастьера Первого… — Она запнулась, не зная как продолжать титулование…

«И Лиит?..» — с легкой ревностью подумал Грег.

— Императором меня сейчас называть, конечно, не следует, — пришел ей на помощь Лабастьер, — от престола я отрекся, а вот титул Внука Бога остается в силе. Впрочем, я и на нем не настаиваю, не я его выдумал, и мне это абсолютно не важно. Знали бы вы, дети мои, как мне сейчас легко! Всего тринадцать воплощений вместо сотен тысяч! А скоро будет двенадцать! Я чувствую себя практически обычной бабочкой, и это так хорошо… А ответственность за судьбы мира?! Как она надоела мне! Я взвалил ее когда-то на себя сам, и сотни лет не мог сбросить эту ношу. Но вот наконец обстоятельства заставили меня сделать это… И это здорово.

«Ишь, разоткровенничался, — подумал Грег, перемалывая челюстями очередную горсть гороха. — Ладно, ладно. Посмотрим, как ты запоешь на борту звездолета… И Лиит, значит, тоже… М-да…»