Изумрудное ожерелье - [3]

Происшествіе съ изумрудами было извѣстно и прежде и служило предметомъ разговоровъ многихъ элегантныхъ дамъ, когда появилось въ ея секретерѣ. Но теперь, когда его всѣ увидали, сомнѣнія больше не могло быть, и досужіе люди принялись комментировать событіе. Она пользовалась незапятнанной репутаціей. Несмотря на презрѣніе и небрежность, съ которыми обращался съ нею мужь, клевета никогда не осмѣливалась подняться на ту высоту, на которую ее поставили ея добродѣтельныя качества.

Тѣмъ не менѣе, съ этихъ поръ подулъ тотъ вѣтерокъ, съ котораго клевета начинается, по мнѣнію Дона Базиліо.

Однажды, когда я находился въ кругу молодежи, зашелъ разговоръ про знаменитые изумруды, и какой-то фатишка объявилъ въ заключеніе, какъ-бы рѣшая вопросъ:

— Нечего и говорить: этотъ уборъ столь-же обыкновеннаго происхожденія, какъ и всѣ прочіе, что дарятся на семъ свѣтѣ. Прошли тѣ времена, когда невидимые геніи прятали великолѣпные дары подъ подушки красавицъ, и теперь если кто дѣлаетъ такой цѣнный подарокъ, то ужь, конечно, съ надеждой на полученіе награды… Да кто знаетъ, можетъ быть, эта награда получена впередъ!..

Слова этого дурака меня взорвали, тѣмъ болѣе, что находили отзывъ въ слушателяхъ. Тѣмъ не менѣе, я сдержался: какое право имѣлъ я вступаться за эту женщину?

Не прошло и четверти часа, какъ мнѣ представился случай придраться къ тому, кто ее оскорбилъ. Не помню ужь, къ чему я придрался; но могу тебя увѣрить, что присталъ къ нему съ такой настойчивостью, чтобы не сказать грубостью, что слово за слово произошла у насъ ссора. Этого я и хотѣлъ. Друзья, зная мой характеръ, удивлялись, что я искалъ вызова изъ-за такого пустяка и упрямо не соглашался ни давать, ни принимать какихъ-бы то ни былся объясненій.

Я дрался, — не знаю, право, какъ тебѣ сказать, — счастливо или несчастливо. Когда я выстрѣлилъ, то увидѣлъ, что мой противникъ зашатался и упалъ, но черезъ мгновенье я почувствовалъ, что въ ушахъ у меня зазвенѣло и въ глазахъ потемнѣло. Я былъ также раненъ, и раненъ довольно опасно — въ грудь.

Меня перенесли на мою бѣдную квартирку въ сильнѣйшей лихорадкѣ… Не знаю, какъ долго я оставался въ томъ-же положеніи, призывая въ бреду кого-то… должно быть — ее… Конечно, у меня достало-бы храбрости страдать цѣлую жизнь, чтобы получить въ награду ея благодарный взглядъ на краю могилы; но умереть, не оставляя по себѣ даже воспоминанія!..

Эти мысли мучили меня въ одну безсонную, лихорадочную ночь, какъ вдругъ я увидалъ, что занавѣси моего алькова раздвинулись, и на порогѣ показалась женщина. Я думалъ, что мнѣ это приснилось; однако, нѣтъ. Эта женщина приблизилась къ моей постели, — къ убогой, жалкой постели, на которой я томился, — подняла свой вуаль, и я увидѣлъ слезы на ея длинныхъ, темныхъ рѣсницахъ. Это была она!

Я вскочилъ съ широко раскрытыми главами… вскочилъ и очутился противъ книжнаго магазина Дюрана…

— Какъ! — воскликнулъ я, прерывая своего друга на этой выходкѣ: — какъ такъ? Когда ты былъ раненъ и лежалъ въ постели?

— Въ постели! Чортъ возьми! Я забылъ предупредить тебя, что все это выдумалъ я по дорогѣ отъ магазина Сампера (гдѣ дѣйствительно видѣлъ изумруды и слышалъ точно такое восклицаніе изъ устъ прекрасной женщины) до улицы Санъ-Херонимо, гдѣ меня толкнулъ какой-то мальчишка и тѣмъ вывелъ изъ моего воображаемаго міра, какъ разъ противъ выставки Дюрана, гдѣ я увидѣлъ романъ Мери подъ заглавіемъ «Histoire de ее qui n'est pas arrivé» — исторія того, чего никогда не было. Понимаешь-ли ты его теперь?

Услыхавъ это заключеніе, я не могъ не разсмѣяться. Въ самомъ дѣлѣ, я не знаю, о чемъ говорится въ книгѣ Мери, но теперь я понимаю, что подъ этимъ заглавіемъ можно написать милліонъ разсказовъ — одинъ другого лучше.