Изумрудная диадема - [2]

— Мистер Хольдер, — сказал он, — мне говорили, что вы даете деньги взаймы.

— Да, мы делаем это под верные залоги, — отвечал я.

— Мне крайне необходимо, — продолжал он, — получить сейчас же пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. Я конечно мог бы занять такую ничтожную сумму во всякое время у моих друзей; но я предпочитаю сделать это сам, без посторонней помощи. В моем положении, вы понимаете, неудобно принимать одолжения.

— На какой срок, позвольте спросить, желаете вы получить эту сумму? — спросил я.

— В следующий понедельник я должен получить крупную сумму, и тогда я в состоянии буду вернуть вам ваши деньги с процентами, какие вы только захотите сами назначить. Но во всяком случае, мне необходимо получить деньги сейчас.

— Я был бы весьма счастлив ссудить вам эту сумму из моих личных средств, — отвечал я, — но, к несчастию, для меня она слишком велика. Если же я должен действовать от имени фирмы, то для моего товарища я обязан требовать, чтобы даже и относительно вас приняты были все требуемые делом предосторожности.

— Я сам предпочитаю, чтобы это было сделано так, — сказал он, — подымая со стула, около себя, черный кожаный четырехугольный футляр. — Вы без сомнения слышали об изумрудной диадеме?

— Одна из самых драгоценных вещей государственной казны, — воскликнул я.

— Точно так, — отвечал он. Он открыл футляр и там на мягком ложе из бархата телесного цвета лежала та драгоценность, о которой он только что говорил.

— Здесь тридцать девять огромных изумрудов, — сказал он, — а золотая оправа по работе неоценима. По самой низкой оценке, стоимость этой вещи была бы вдвое более той суммы, которую я прошу. Я готов оставить вам диадему в обеспечение долга.

Я взял в руки ящик и в некотором смущении смотрел то на диадему, то на моего знатного клиента.

— Вы сомневаетесь в ценности диадемы? — спросил он.

— Нисколько. Я сомневаюсь только…

— В моем праве оставлять его вам? Можете успокоиться, я и не подумал бы сделать это, если б не был уверен, что через четыре дня в состоянии буду выкупить его. Это чистая формальность. Ну, что же, залог достаточен?

— Слишком.

— Вы понимаете, мистер Хольдер, что я даю вам сильное доказательство доверия моего, основанного на тех отзывах, которые я слышал о вас. Я прошу вас не только не говорить об этом никому, но также и главным образом сохранять эту диадему со всеми предосторожностями, так как исчезновение его или повреждение было бы причиной страшного скандала. Повреждение его также значительно, как и его потеря, так как нет в мире изумрудов, подобных этим, и их невозможно бы было заменить. Тем не менее я с полным доверием оставляю эту вещь в ваших руках и сам приду за ней в понедельник.

Видя, что моему клиенту хотелось поскорее уйти, я не возражал; но позвав моего кассира, приказал ему выдать пятьдесят тысяч фунтов. Когда я остался один перед драгоценным футляром, лежащим передо мной на столе, я невольно подумал об ужасной ответственности, которую я взял на себя. Не было никакого сомнения, — так как это было национальное имущество, — в том, что произошел бы страшный скандал, если бы с диадемой случилось что-нибудь. Я стал раскаиваться, что принял залог. Но изменить ничего уже нельзя было, поэтому я запер вещь в моем собственном шкафу и вернулся к работе. Когда настал вечер, я подумал, что неосторожно будет оставить драгоценность в конторе. Банкирские кассы бывают нередко взламываемы, почему не случится этого и с моей? В таком случае, как ужасно будет мое положение! Поэтому я решил, что в эти несколько дней я буду возить с собой футляр из конторы домой и обратно, так что он будет всегда у меня под рукой. С этим намерением я позвал Кэби и поехал домой в Стритгэм, взяв с собой футляр с диадемой. Я вздохнул свободно лишь тогда, когда принес его в мою комнату и запер в свой письменный стол.

Теперь я должен сказать несколько слов о моих домашних, мистер Хольмс, так как я хочу, чтоб вы хорошенько представили себе все положение. Мой грум и мой лакей не ночуют у меня в доме, и потому о них говорить нечего. У меня три служанки, которые живут у меня уже очень давно и стоят выше всякого подозрения. Четвертая же, Люси Парр, служит у меня всего несколько месяцев. Но и она поступила в дом по хорошей рекомендации и я всегда был ею доволен. Она очень хорошенькая девушка и имеет много обожателей, которые приходят иногда к ней. Это единственная темная сторона, которую мы нашли в ней, но в общем мы считаем ее хорошей прислугой.

Вот и все относительно слуг. Семья же моя так не велика, что описывать ее не долго. Я вдовец и у меня всего один сын — Артур. Он составляет мое горе, мистер Хольмс. Без сомнения мне самого себя надо винить. Говорят, что я избаловал его. Это очень возможно. Когда умерла моя дорогая жена, он остался единственным моим утешением в жизни. Мне больно было видеть, когда улыбка сбегала с его лица и потому я ему никогда ни в чем не отказывал. Может быть для нас обоих было бы лучше, если бы я был построже, но я думал, что так лучше.

Конечно, я желал, чтобы он продолжал мое дело после меня, но у него к делам нет ни малейшего расположения. Он всегда вел рассеянную, дикую жизнь и я, конечно, не мог ему доверять крупных сумм. Но он был молод. Он сделался членом аристократического клуба и, имея очаровательные манеры, сошелся с людьми, привыкшими жить очень широко. Он стал вести крупную игру в карты и бросать много денег на скачках, так что наконец пришел просить дать вперед из его содержания, чтобы он мог заплатить долги чести. Он несколько раз пытался отстать от опасной компании, к которой он присоединился, но влияние его приятеля, сэра Джорджа Бернуэлля увлекало его снова.