Израненный - [5]

Стены по-прежнему окрашены в светло-персиковый цвет, который выбрала для меня моя приёмная мать Рейчел. Она сказала мне, что выбрала этот цвет для меня, потому что была уверена, что это именно мой цвет. Всё совсем не так. Этот цвет никогда мне не подходил, но в тот первый день, как и в ту первую неделю, и несколько месяцев, а затем лет после этого, я соглашалась с ней. Мне не очень хотелось, а скорее я боялась, снова попасть в приют. Этот страх и сейчас живёт внутри меня. Другой же демон питается моими секретами.

Подойдя к чисто-белому туалетному столику, я тянусь и открываю третий ящик снизу, где хранятся все мои трусики. Рейчел перестала покупать мне нижнее белье, с тех пор как мне исполнилось двенадцать, но, возможно, это из-за того, что у нас отличаются вкусы в выборе нижнего белья, учитывая тот факт, что я купила за последние несколько лет. Это целый склад хлопковых кружевных трусиков нейтральных тонов. Я хватаю одни и надеваю их под полотенцем. Затем достаю бежевый бюстгальтер из ящика повыше и надеваю его, после чего позволяю полотенцу упасть. Я поворачиваюсь спиной к зеркалу, в то время как пытаюсь застегнуть лифчик, и, не оглядываясь назад, иду к белому шкафу, который стоит возле моего письменного стола. Открыв его, я смотрю на вешалки, которые аккуратно развешаны внутри. Здесь не такой уж и большой выбор. Даже в шкафу, расположенном рядом с моей кроватью, вы не найдёте такой уж разнообразный выбор одежды. Там есть кардиганы с длинными рукавами, все нейтральных тонов, пара джинсов и длинные юбки и платья, на покупке которых настояла Рейчел. Это не то, что я бы выбрала для себя, но это то, к чему меня приучили, поэтому я и ношу их, ведь так намного проще, нежели втягивать себя в неприятности.

Я хватаю пару серых узких джинсов и чёрную кофточку из сложенной стопки одежды в нижней части шкафа. Этот простой и скромный наряд подходит для похода в церковь и самый оптимальный вариант, который одобрила бы Рейчел. Когда я достаю из шкафа белый длинный кардиган, то замираю на полпути, и мои глаза невольно опускаются на шрам в виде красновато-розового рубца, который тянется вдоль правой руки. Среди всех остальных белых порезов, он выделяется больше всего. И на моей бледной коже этот шрам выглядит в два раза хуже. Но это не так. Сорок пять швов понадобилось, чтобы зашить эту рану, но на самом деле порез не выглядел таким уж глубоким. Все просто слишком остро среагировали на истерику Рейчел. У неё есть такая привычка принимать вещи немножко на другом уровне, и это иногда раздражает. Но я её не виню, она ведь не знает всей правды. Она просто думает, что я делаю это из-за своих биологических родителей. Что я унаследовала историю психических заболеваний у людей, которые меня бросили, когда мне было шесть. Лучше пусть она и дальше так думает. Она не справиться… не сможет… справиться с этим, если я разрушу её идеальную жизнь. К тому же, она мне не поверит.

Никто тебе не поверит. 

Это твоя вина. 

Никто тебе не поверит. 

Это твоя вина. 

Никто тебе не поверит.

Это те слова, которые проигрываются снова и снова в течение последних девяти лет. Это кровоточит в моём подсознании, демоны захватили его, манипулируя этим голосом; мой разум находится в плену из-за слов, которые мне не принадлежат, но мой разум убеждён в обратном.

Нахмурившись, приподнимаю брови, когда воспоминания, которые я не хочу помнить, всплывают в глубинах моего подсознания. Покачав головой, я пытаюсь прогнать их, но мне не удаётся сделать это и образы прошлого всплывают в моей голове. Так бывает не всегда, просто иногда эти образы появляются. Некоторые их этих секретов усовершенствовались и родились в темноте этой спальни. Я помню, как опустошалось моё тело от тёплой жидкости, стекающей на коврик моей комнаты. Я помню руки, мужские пальцы, стирающие мой пот на коже, утешая. Приторный одеколон, слишком пьяное дыхание, когда он наклонился, чтобы…

— Эйли, мама велела передать тебе, что завтрак стынет! — звук голоса со звуком стука в дверь прерывают мои воспоминания. Моргаю несколько раз, чтобы прийти в себя. Я слышу стук копыт отступающих демонов, и это значит, что они заберут с собой в пропасть и мои секреты тоже. На данный момент. На какой-то короткий период. Но они всегда возвращаются.

Хватаю свой кардиган и проскальзываю в него, когда иду в сторону двери, чтобы открыть её. Человек по ту сторону двери для меня всегда желанный. Сара пересекает порог и входит в мою комнату. У неё длинные руки и ноги, и хотя ей всего одиннадцать, она превышает мой рост на 5’5 дюйма. Таким ростом она явно пошла в своего отца, густые волнистые светлые волосы, тёмно-синие глаза и овальное лицо как у Рейчел. Сара ребёнок Рейчел и Тима, которого они так сильно хотели, но завели спустя год, после того, как взяли меня. Это их биологический ребенок. Моя сводная сестренка. Но знаете, она мне словно родная сестра, потому что, несмотря на то, что мы не связаны между собой, у нас есть много общего. Например, книги, которые она сейчас просматривает на высокой книжной полке, расположенные над моей кроватью. У меня заняло восемнадцать лет, чтобы насобирать эту мини-библиотеку, но я всегда рада поделиться ею с этим маленьким ненасытным читателем. Знание о том, что вместо детских книг, Саре нравятся Сэйлинджер, Стейнбек и Оруэлл — делает меня счастливой. Я люблю те моменты, когда после прочтения очередной книги, мы сидим рядом и делимся своими впечатлениями. Она просто блестящая маленькая девочка. Она счастливая… правильная. И пока я оцениваю её, ко мне прокрадывается не очень хорошая мысль. Пробегаясь взглядом вверх-вниз по её фигуре, укрытой платьем, которое выбрала для неё мать, мне становится интересно, не фальшивое ли это счастье, которое она излучает. Такая же маска, которая надета на мне. Хранит ли она секреты под этими веснушками на своей коже? Она такая же, как и я?