Израненный - [31]

— Я подала заявление в Институт Искусств Новой Англии, и им нужно моё портфолио к декабрю. Я следила за тобой, потому что у тебя такой взгляд, который, я думаю, очень хорошо перенести на холст. Думала, что смогу нарисовать тебя издалека, не беспокоя, но… — я поднимаю плечи до тех пор, пока они не оказываются на уровне ушей, а затем со вздохом позволяю им упасть, опуская глаза на чёрную пятнистую поверхность стола.

— Посмотри на меня.

Не могу объяснить, почему его команды имеют такое несомненное влияние на меня, или почему я не могу воспротивиться ни одной из них. Но даже без малейшего намёка на колебания, я поднимаю взгляд и встречаюсь с его задумчивыми стальными глазами.

— Продолжай то, что ты говорила.

Ещё один вздох.

— Но мне нужно, чтобы ты сидел передо мной, чтобы я смогла прорисовать твои черты и внешность именно так, как мне этого хочется, — так сложно выдерживать его взгляд, особенно когда смущение обжигает моё лицо, как сейчас. — Я надеялась, что ты позволишь мне нарисовать тебя.

Буравя меня своим стальным и острым, как лезвие, взглядом, он поднимает руки и складывает их за головой.

— Почему бы тебе не попросить Ноя? У нас же одинаковое лицо.

— На самом деле вы не… не совсем похожи, — он заинтересовано выгибает левую бровь, и я отвожу взгляд в сторону, пытаясь найти объяснение. — Я знаю, что вы близнецы, но лицо Ноя более симметрично. Черты его лица нежнее, можно сказать изысканнее, красивее. Но ты… ты…

— Уродливее, — язвительно замечает он, приподнимая уголок рта в мальчишеской ухмылке.

Я качаю головой.

— Отнюдь нет, — я облизываю губы и бросаю взгляд на его лицо, прежде чем снова отворачиваюсь. — Ты… грубее. Поразительнее. В тебе есть неотразимая твёрдость. На тебя трудно не смотреть, — я прикусываю язык, чтобы не сказать большего.

Следует очень мягкий смешок, прежде чем он спрашивает.

— И что мне за это будет?

Я краснею, не уверенная, что его вопрос прозвучал абсолютно невинно.

— У меня не очень много денег…

— Меня не интересуют твои деньги, — вставляет он пренебрежительно.

— Хорошо. Я могу подтянуть тебя по предметам. Полагаю, ты пропустил много занятий, поэтому тебя нужно многое наверстать. Я могу помочь.

Он качает головой.

— В конечном итоге потратим не только твоё время, но и моё тоже. А сейчас для меня моё время чертовски ценно.

Не нужно быть гением, чтобы догадаться, на что именно и где тратится это драгоценное время.Без предупреждения мой мозг вызывает в воображении образ его худого, мускулистого тела, украшенного всеми этими красивыми татуировками. Он всплывает в моей голове, словно рекламный щит с красочной иллюстрацией между штатами. Девять дюймов. Обрезанный. Эта внезапная мысль возникает из хранилища в моей памяти. Мои глаза расширяются, и я могу почувствовать ощутимое тепло на моём лице и унижение от того, что я уже знаю.

— Чего тогда ты хочешь? — тревожное чувство страха расползается вниз по моему позвоночнику в тот момент, когда эти слова покидают мой рот. Это ощущение становится ещё хуже, когда я вижу ухмылку, словно у Гринча, которая появляется в уголках его рта.

Я открываю рот, чтобы спросить у него причину этой усмешки, но меня прерывает возращение нашей официантки. Я частично благодарна ей за моё спасение от выставления себя полной дурой. Снова. Хотя другой части меня по-прежнему любопытно услышать его ответ.

— Держите, ребята. Двойной чизбургер с беконом с пивной пенкой и волнистая картошка фри для тебя, — она ставит массивный гамбургер и картофель фри перед ним. — А вот твоя корзинка фри. Я добавила немного больше пивной пенки для тебя, дорогая, ты выглядишь слишком худенькой. Позовите меня, если понадобится что-то ещё, — с этими словами она уходит к другому столику, оставив меня задаваться вопросом, оскорбили ли меня только что.

— Она настоящий профессионал в сфере деликатности, — замечает Мэддокс сухо, откусывая большой кусок бургера. Пока он разделывается со своей едой, мы не разговариваем. Бездумно грызя свою картошку фри, я иногда поглядываю в его сторону. Странно, что я нахожу его поедание чего-то обыденного настолько привлекательным. Он ест так, словно не ел несколько дней, с большим, ненасытным аппетитом, словно его нельзя удовлетворить. Я ловлю его взгляд, когда он облизывает пальцы от кетчупа с его картошки. Этот шаловливый блеск в холодных глазах говорит гораздо больше, чем его буквальный аппетит.

В этот момент, несмотря на то, что мы находимся в людном месте, каждым своим дюймом я чувствую себя добычей. Его добычей. Как он настолько быстро и настолько основательно может покорить меня? Мне по-прежнему интересно. Как это чувствовать себя подчинённой кому-то вроде него? Он может с лёгкостью перепрыгнуть через стол, отделяющий нас прямо сейчас, чтобы сожрать меня. И... и я не думаю, что возражала бы. Часть меня, которая правит моим внутренним королевством безумия, полностью окунулась бы в этот кетчуп, если бы это значило, что Мэддокс вылижет меня языком. Эта мысль сопровождается очень зловещим, очень реалистичным изображением в голове, которое нервирует меня настолько, что я даже не знаю, как его воспринимать.