Израиль и (не)контролируемые территории - [56]

Ицхак Рабин верил в то, что война в Персидском заливе создала возможность для Израиля снискать доверие арабского мира[227]. Эта позиция основывалась на ощущении, что Израиль в состоянии заключить мир с арабами лишь с позиции силы: «Только сильное Государство Израиль сможет дать своим руководителям чувство безопасности, необходимое для принятия трудных и порой болезненных решений во имя мира»[228]. И. Рабин верил, что война в Персидском заливе позволила ему делать эти болезненные уступки, потому что она улучшила стратегическое положение Израиля. В 1980-е годы иракская армия стала в результате ирано-иракской войны самой большой на Ближнем Востоке и сильнейшей в районе Персидского залива. Операция «Буря в пустыне» уничтожила половину иракского конвенционального арсенала и привела, по выражению И. Рабина, «к разоблачению ядерных планов Ирака, которые отдалили, если не вовсе предотвратили чрезвычайно опасную угрозу безопасности Израиля»[229]. И. Рабин также учитывал факт распада Советского Союза, являвшегося главной опорой арабского радикализма. «Враждебные Израилю арабские страны, – заявлял он, – не смогут более полагаться на защиту советского зонтика, прикрывавшего их в прошлом с военной, политической и экономической позиций»[230]. Распад Советского Союза укрепил Израиль и, с другой стороны, открыл ворота для потока иммигрантов (в 1990–1991 годах в Израиль из Советского Союза прибыли 330 тысяч человек). И. Рабин говорил от имени многих, когда описывал открытие ворот из Советского Союза как «реализацию сионистской мечты»[231]. Для него эти события создали «новый мир»: «Угроза самому существованию Израиля … уменьшилась как результат двух событий, сопровождавших распад Советского Союза и кризис в Заливе»[232]. В долгосрочной перспективе И. Рабин был менее оптимистичным. Он полагал, «что, поскольку ядерное оружие появится на Ближнем Востоке в ближайшие годы… ситуация требует от нас… закончить арабо-израильский конфликт и жить в мире с нашими арабскими партнерами»[233]. (Оставалось неясным, как мир с некоторыми арабскими государствами уменьшит угрозу, скажем, со стороны ядерного Ирана.) При этом И. Рабин считал, что палестинский террор и «интифада» болезненны, мешают нормальному образу жизни многих израильтян, но все же не представляют непосредственной угрозы самому существованию Израиля[234].

Решение интенсифицировать переговоры, шедшие в Осло, было продиктовано фактическим отсутствием прогресса на возобновившихся в апреле 1993 года в Вашингтоне переговорах «по модели Мадрида». В середине мая 1993 года И. Рабин начал все более активно следить за процессами, происходившими в ходе переговоров с ООП (до этого он получал лишь частичную информацию о происходивших дискуссиях). Тот факт, что И. Рабин, взгляды которого были куда менее «голубиными», не был вовлечен в ход переговоров, казалось бы, должен был играть на руку представителям ООП, однако последние чувствовали иначе: «Имевшаяся в нашем распоряжении информация, а также то, о чем мы не раз слышали, свидетельствовало, что Рабин все еще окончательно не уверен в значимости происходивших в Осло контактов, – отмечал М. Аббас. – Это в свою очередь означало, что он может в любой момент прервать их. Мы прекрасно помнили о заключенном в Лондоне в 1987 году соглашении между Хусейном и Пересом, разорванном [тогдашним премьер-министром Израиля] Шамиром и американцами, когда они с ним познакомились»[235]. Поэтому, несколько парадоксальным образом, лидеры ООП желали, чтобы И. Рабин был бы более активно вовлечен в переговоры, хотя они и понимали, что его участие может привести к ужесточению позиций израильской стороны.

6 июля 1993 года был выработан первый проект документа, согласованный официальными представителями Израиля и ООП[236]. Израиль подтвердил готовность передать контроль над Газой и Иерихоном, за исключением небольшого блока поселений Гуш-Катиф на юге сектора Газы. Палестинцы взамен согласились признать экстерриториальность израильских поселений, израильтян и израильских военных объектов на передаваемых под контроль ООП территориях. Кроме того, Израиль четко определил сферы, которые будут переданы под палестинский контроль: образование, здравоохранение, социальное обеспечение, туризм и налогообложение. За вопросы внешней безопасности, то есть за контроль над границами, по-прежнему должен был отвечать Израиль, однако договоренности об ответственности за поддержание внутренней безопасности и правопорядка достигнуто не было. Израиль брал обязательства вывести армейские части из основных городов на Западном берегу, а также подтвердил свою готовность обсуждать в будущем вопрос о статусе Иерусалима.

10 июля палестинские представители, совершенно неожиданно для израильтян, представили более двадцати замечаний к, казалось, согласованному лишь за четыре дня до этого тексту Декларации принципов палестино-израильского урегулирования. На переговорах, прошедших 10–12 и 26–28 июля в Осло, члены израильской делегации, среди которых наиболее активным был в те дни Ури Савир, стремились добиться смягчения палестинской позиции