Израиль без обрезания. Роман-путеводитель - [38]

Что делать? Я тупо тыкала в кнопки телефона и бродила туда-сюда, надеясь поймать сигнал. Глухо! Между тем продолжало холодать, изо рта даже пар пошел. В небе, как грациозная лодка, медленно проплывала ярко-желтая луна. В другое время я непременно восхитилась бы этим зрелищем, но сейчас было не до того.

– Карина, чтобы не околеть, главное не сидеть на месте! Двигайся!

А между тем усталость тоже давала о себе знать. Походив кругами еще часа полтора, я поняла, что дело мое – дрянь. Зуб не попадал на зуб, пальцы одеревенели. Хорошо, хоть кофр с собой! Я убрала камеру, сегодня она мне уже точно не пригодится.

Темень вокруг была такая, что двигаться дальше становилось просто опасно. Я уже пару раз упала, расцарапала колено и чуть не свалилась в пропасть, хорошо, вовремя подсветила спуск экранчиком телефона. Когда я уже совсем впала в отчаяние, ноздри мне царапнул дымок. Показалось?

– Люди! – закричала я. Гулкое эхо еще долго пинало мой крик по окрестным склонам. Я уже была рада кому угодно: хоть бандитам с большой дороги, лишь бы увидеть человеческое лицо в кромешной мгле проклятой пустыни. Я покричала еще.

Через несколько минут я услышала, что неподалеку вроде бы хрустнули камни. Я вжалась спиной в холодный склон и приготовилась к обороне. Передо мной возникли две бесшумные фигуры в платках.

– Кто вы? – опасливо спросила я и нащупала удостоверение. – Я журналистка, пресса, меня нельзя трогать!

Вдруг в лицо мне направили фонарик. Я закрыла глаза руками. Люди передо мной шушукались.

– Вы говорите по-английски? Кто вы? – отчаянно вопила я, пытаясь придумать, что делать. Я уже заметила, что передо мной стоят два мужика в платках и с ружьями. Вдруг один из них протянул мне руку.

– Нет! Я не пойду с вами! – Я отчаянно замотала головой. Я даже не заметила с перепугу, как один из мужиков исчез и вернулся в сопровождении молодого парня.

– Ты кто? – улыбнувшись, вполне доброжелательно спросил он по-английски.

– Я русский фотограф, заблудилась в пустыне, – затараторила я, не веря своему счастью. – Я приехала на экскурсию с Шмулем…

– Шмуль? – вдруг переспросил один из мужиков и что-то сказал остальным. Они засмеялись добродушно и о чем-то переговорили.

– Мы приглашаем поужинать и переночевать в нашей палатке, тут рядом, – сказал парень. – Ты ушла километров на пять от того места, где обычно проводит экскурсии на верблюдах Шмуль. Завтра мы доставим тебя к нему. А сейчас следуй за нами.

– Кто вы? – шепотом спросила я, цепенея от страха.

– Бедуины, – рассмеялся парень. – Не бойся, мы не причиним тебе вреда.

– А что вы тут делаете?

– Да живем мы тут. Просто живем. Не бойся!

– Слава Богу! – прошептала я.

Выхода у меня не было. Я промерзла уже до костей и, спотыкаясь и озираясь в темноте, медленно пошла следом за бедуинами.

Меня привели к довольно просторной палатке, перед которой горел костер. Мужики пошушукались снова и ушли. Со мной остался молодой парень.

– Сними обувь! – шепнул он мне перед входом в палатку. Я послушалась и вошла внутрь. – Меня Алей зовут.

– Я Карина.

– Русская?

– Да. Как догадался?

– Вас не перепутаешь. Проходи сюда.

На мое удивление, в палатке было довольно тепло. Алей сказал несколько слов по-арабски, и сидящий на цветных подушках мужчина неожиданно улыбнулся мне и пригласил сесть кивком головы. Еще через мгновение рядом появились две женщины и начали собирать на стол.

– Садись. Это мой отец, – сказал Алей. – Сейчас мы накормим тебя ужином. А потом ты пойдешь спать на женскую сторону.

Мне принесли чашечку густого горячего кофе. Казалось, я уже давно не была так счастлива.

– Грейся! – сказал Алей. – Курить будешь?

По палатке стелился сладковато-приторный, смутно знакомый запах.

– Нет, – сказала я на всякий случай.

Мужчины закурили.

– А откуда ты знаешь Шмуля? – спросила я, немного отогреваясь после кофе.

– Да его тут все знают, до самого Эн Геди. Он уважаемый человек, нас никогда не обижал. Туристов привозит в пустыню. А как ты заблудилась?

– Мы сделали остановку, я пошла фотографировать, заплутала… – улыбнулась я, немного расслабившись. – А можно я тут в палатке немного поснимаю?

Алей спросил о чем-то отца, тот благосклонно кивнул. Женщины, однако, мгновенно испарились куда-то. Я достала камеру и сделала несколько снимков, которые тут же показала Алею.

– Классная штука! – протянул он, поглаживая фотоаппарат. – Я бы тоже хотел научиться снимать. Но отец не дает. Говорит, глупости это. Не мужское дело.

На широком медном блюде нам принесли ужин – еду, ставшую мне в Израиле уже привычной. Густую тхину, лепешки, свежие овощи. Только сейчас я поняла, как проголодалась. Отец Алея смотрел, как я ем, курил и похихикивал в усы.

Внезапно он начал отбивать ритм какой-то деревянной штукой. Алей легко подхватил его, постукивая по медному блюду. И оба они затянули заунывную песню, от которой у меня мурашки поползли по коже. Быть может, в этих краях бедуины так же пели и тысячу лет назад?

– Пожалуй, я пойду спать, – сказала наконец я.

– Хочешь, я сделаю тебе настоящий бедуинский массаж? – предложил мне Алей. Я немного смутилась. Отец Алея никак на это не прореагировал, продолжая задумчиво смотреть в пространство.