Изобретение Вальса - [19]
Что это вы? Карнавал затеваете? Нет, я не припас, не знал.
Я хотел бы не полумаску, — а такую… как вам объяснить, — чтобы скрыть все лицо…
А, это дело другое. Тут, в шкафу, верно, найдется. Сейчас посмотрим.
Вроде, знаете, рождественской…
Вот — как раз такие нашлись. Пожалуйста, выбирайте.
Рождественский дед, например. Не годится? Ну а эта — свинья? Не хотите? Вот хорошая, — а? Вы привередливы. Эту?
Да, хотя бы эту.
Она страшноватая. Тьфу!
Лицо как лицо. Как она нацепляется…
Не понимаю, почему вы хотите принимать дам в таком виде…
Вот и отлично. Ну, живо! Не разговаривайте так много. Зовите их.
Сон бьет в ладоши, и входят пять женщин.
Я объехал всю страну в поисках красавиц, и, кажется, мои старания увенчались успехом. Каковы?
И это все?
Как вы сказали? Бормочет сквозь маску… Что?
Это все? Вот эти две?
Как — две?.. Тут пять, целых пять. Пять первоклассных красоток.
(К одной из двух помоложе.) Как ваше имя?
Изабелла. Но клиенты меня зовут просто Белка.
Боже мой… (Ко второй.) А ваше?
Ольга. Мой отец был русский князь. Дайте папироску.
Я не курю. Сколько вам лет?
Мне семнадцать, а сестра на год старше.
Это странно, вам на вид гораздо больше. Сон, что это такое происходит? А эти… эти?..
Какая именно? Вот эта? Что, недурна? В восточном вкусе, правда?
Почему она такая… такая…
Не слышу?
Почему… почему она такая толстая?
Ну, знаете, не все же развлекаться с худышками. А вот зато сухощавая.
Эта? Но она страшна… Сон, она страшна, — и у нее что-то такое… неладное…
(Начинает вдруг петь, — на мотив “Отойди, не гляди”{57}.)
Странная песня! Грустная песня! Боже мой — я что-то вспоминаю… Ведь я знаю эти слова… Да, конечно! Это мои стихи… Мои!
Я кроме арестантских знаю и веселые.
Перестаньте, заклинаю вас, не надо больше!
А вот она умеет играть на рояле ногами и даже тасовать колоду карт.
Я родилась такой. Любители очень ценят…
Сон, да ведь она безрукая!
Вы просили разнообразия. Не знаю, чем вам не потрафил…
А я скромная… Я стою и смотрю издали… Какое счастье быть с вами в одной комнате…
Это поэтесса. Талант, богема. Влюблена в вас с первого дня.
(Подступая к Вальсу.) А вы спросите, как я достала ваш портрет… Посмотрите на меня: вот — я вся как есть ваша, мои золотые волосы, моя грусть, мои отяжелевшие от чужих поцелуев руки… Делайте со мной что хотите… О, не забавляйтесь этими хорошенькими куклами, — они недостойны вашей интуиции… Я вам дам то счастье, по которому мы оба истосковались… Мой деспот…
Не смейте меня касаться! Старая гадина…
Цыпанька, идите ко мне…
Венера тоже была безрукая…
Отвяжитесь, вон! Сон, что это за кошмар! Как ты смел, негодяй… (Срывает маску.) Я требовал тридцать юных красавиц, а вы мне привели двух шлюх и трех уродов… Я вас рассчитаю! Вы предатель!
Уходите, красотки. Султан не в духах.
Они гуськом уходят.
Это, наконец, просто издевательство! На что мне такая шваль? Я вам заказал молодость, красоту, невинность, нежность, поволоку, кротость, пушок, хрупкость, задумчивость, грацию, грезу…
Довольно, довольно.
Нет, не довольно! Извольте слушать! Кто я, — коммивояжер в провинциальном вертепе или царь мира, для желаний которого нет преград?
Право, не знаю. Вопрос довольно сложный…
Ах, сложный? Я вам покажу — сложный! Вы мне сегодня же доставите альбом с фотографиями всех молодых девушек столицы{58}, — я уж сам выберу, сам. Какая наглость!.. Вот что, — прекрасная мысль: не так давно… а может быть, давно… не знаю… но, во всяком случае, я ее видел, — такую, совсем молоденькую… а, вспомнил, — дочь этого дурака-генерала. Так вот, — извольте распорядиться, чтоб она тотчас была доставлена ко мне.
Ну, это вы уж поговорите с ее папашей{59}.
Хорошо, — доставьте папашу, — но только тотчас…
Входит, быстро хромая, генерал Берг.
Вот и я! Видите, подагра не удержала меня в постели, — вскочил с одра вроде исцеленного. Что, как дела? Корона кусается, одолели бармы?[10] Грах, грах, грах!
(К Сону.) Сообщите ему мое желание.
А мне как-то неловко…
Умоляю вас, Сон, умоляю…
Ладно, — только это уже из последних сил… Послушайте, генерал, где сейчас ваша прелестная дочка, — дома?
Никак-с нет. По некоторым соображениям военно-интимного характера мне пришлось отослать мою красавицу за границу.
Ах, соображения? Вы уже смеете у меня соображать?
Петух, сущий петух! Другие бранят, а вот я — люблю вас за эту отвагу. Ей-Богу!
Не стоит, Вальс, бросьте… Переменим разговор…
Я вам переменю… Отлично… Одним словом, генерал, потрудитесь немедленно известить вашу дочь, что за ней будет послан самолет. Где она?
В 1955 году увидела свет «Лолита» — третий американский роман Владимира Набокова, создателя «Защиты ужина», «Отчаяния», «Приглашения на казнь» и «Дара». Вызвав скандал по обе стороны океана, эта книга вознесла автора на вершину литературного Олимпа и стала одним из самых известных и, без сомнения, самых великих произведений XX века. Сегодня, когда полемические страсти вокруг «Лолиты» уже давно улеглись, южно уверенно сказать, что это — книга о великой любви, преодолевшей болезнь, смерть и время, любви, разомкнутой в бесконечность, «любви с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда».В настоящем издании восстановлен фрагмент дневника Гумберта из третьей главы второй части романа, отсутствовавший во всех предыдущих русскоязычных изданиях «Лолиты».«Лолита» — моя особая любимица.
Гениальный шахматист Лужин живет в чудесном мире древней божественной игры, ее гармония и строгая логика пленили его. Жизнь удивительным образом останавливается на незаконченной партии, и Лужин предпочитает выпасть из игры в вечность…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Дар» (1938) – последний русский роман Владимира Набокова, который может быть по праву назван вершиной русскоязычного периода его творчества и одним из шедевров русской литературы ХХ века. Повествуя о творческом становлении молодого писателя-эмигранта Федора Годунова-Чердынцева, эта глубоко автобиографичная книга касается важнейших набоковских тем: судеб русской словесности, загадки истинного дара, идеи личного бессмертия, достижимого посредством воспоминаний, любви и искусства. В настоящем издании текст романа публикуется вместе с авторским предисловием к его позднейшему английскому переводу.
Роман, задуманный Набоковым еще до переезда в США (отрывки «Ultima Thule» и «Solus Rex» были написаны на русском языке в 1939 г.), строится как 999-строчная поэма с изобилующим литературными аллюзиями комментарием. Данная структура была подсказана Набокову работой над четырехтомным комментарием к переводу «Евгения Онегина» (возможный прототип — «Дунсиада» Александра Поупа).Согласно книге, комментрируемая поэма принадлежит известному американскому поэту, а комментарий самовольно добавлен его коллегой по университету.
Свою жизнь Владимир Набоков расскажет трижды: по-английски, по-русски и снова по-английски.Впервые англоязычные набоковские воспоминания «Conclusive Evidence» («Убедительное доказательство») вышли в 1951 г. в США. Через три года появился вольный авторский перевод на русский – «Другие берега». Непростой роман, охвативший период длиной в 40 лет, с самого начала XX века, мемуары и при этом мифологизация биографии… С появлением «Других берегов» Набоков решил переработать и первоначальный, английский, вариант.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пьеса написана в марте 1923 г. в Берлине. На выбор темы и сюжета пьесы повлияли два события в жизни Набокова: трагическая смерть отца, В. Д. Набокова, убитого 28 марта 1922 г., и расторжение помолвки со Светланой Зиверт в январе 1923 г. Тема «инерции» жизни после смерти была развита затем Набоковым в рассказе «Катастрофа» (1924) и повести «Соглядатай» (1930).
Пьеса написана в июне 1923 г. в имении Домэн де Больё, Солье-Пон (вблизи Тулона), где Набоков работал на фруктовых плантациях друга В. Д. Набокова Соломона Крыма (N84. Р. 287).
Закончено в 1938 г. В Ментоне. Опубликовано в журнале «Русские записки», Париж, 1938, апрель. Премьера: Париж, зал газеты «Журналь», рю Ришелье, 100, 4 марта 1938 г. Режиссер, постановщик, автор костюмов и декораций — Ю. П. Анненков. Состоялось четыре представления. Роли исполняли: А. Богданов (Трощейкин), М. Бахарева (Любовь), Н. Петрункин (Ревшин), Л. Кедрова (Вера), М. Токарская (Марфа), В. Чернявский (Мешаевы), В. Субботин (Барбошин), С. Бартенев (маститый писатель), М. Крыжановская (Вагабундова), Е. Скокан, А. Телегин, Ю. Загре-бельский, В.