Изобретатель парейазавров. Палеонтолог В. П. Амалицкий и его галерея - [95]
Амалицкий тоже считал, что парейазавры умели копать землю, но, по его словам, это требовалось для добычи «корневищ глоссоптерисов». Он полагал, что обычно парейазавры питались мягкой сочной растительностью, которая росла у водоёмов, но в суровые зимние времена были вынуждены искать другой корм и копали землю в поисках корней, червей, скорпионов и личинок насекомых, «которые по аналогии с каменноугольными могли быть и обильными, и громадными по размерам»[874].
А ещё добывали хвою. «Недостаток травянистой пищи во время зимы мог заставлять парейазавров питаться хвоею хвойных деревьев, которую они добывали, становясь на задние конечности… приспособленные, как у Megatherium’а, к поддержанию тела животного в прямом направлении с приподнятыми передними конечностями. Для схватывания веток могли служить пальцевые подвижные фаланги, а для нагибания их – багровидные выступы на нижних челюстях», – писал Амалицкий[875].
Своими мощными передними лапами парейазавры могли даже выкапывать норы, причём громадные.
Обилие костей привело Амалицкого к мысли, что парейазавры «жили сообществами», которые «можно назвать стадами»[876]. Значит, их норы вмещали сразу нескольких животных, и правильнее было бы назвать их пещерами. Такие пещеры, по Амалицкому, могли сохраняться в геологической летописи в виде гнёзд песка или ила, если заполнялись осадками. Но пока «в этом направлении наблюдений нет».
В одной рукописи Амалицкий дал красочную картину зимовья парейазавров. «В холодное зимнее время они, вероятно, очень тесно прижимались друг к другу в своих стадах, чтобы согреваться взаимной теплотою, может быть, укрываясь от стужи, они избирали закрытые от ветра места каньонов, может быть, вырывали логовища, прикрывали их ветвями хвойных и листьями папоротников, а более суровые месяцы проводили в этих логовищах в состоянии спячки»[877]. В летнее время парейазавры, напротив, большую часть времени находились в озёрах, болотах и реках.
Амалицкий удачно сравнил их с современными гаттериями, которые обитают возле океана в пещерах. Сходство усиливали детали. Ноздри, нёбо, зубной аппарат парейазавров были построены, как у гаттерии[878]. А гаттерия и в норах живёт, и под водой плавает.
Следующая реконструкция, П. П. Сушкина, предполагала, видимо, более сухопутный образ жизни парейазавров. Сушкин считал, что они обитали по берегам реки, протекавшей в степи или даже пустыне, и своими массивными передними конечностями «вырывали корни растений»[879]. Один небольшой скелет в Геологическом музее Сушкин смонтировал «в позе копания».
Его ученик И. А. Ефремов тоже писал, что парейазавры – «роющие пресмыкающиеся»[880]. Это мнение поддерживал и немецкий геолог И. Вальтер, писавший, что похожие «на гигантскую таксу» парейазавры умели «хорошо вырывать своими крепкими ногами» корни из земли[881].
Передние лапы парейазавров и других пермских ящеров действительно очень массивные и похожи на кости кротов, однако сходство случайное[882] и объясняется примитивным строением конечностей. Лапы древних наземных позвоночных, по сути, построены как у саламандры, при этом поддерживали животных размером с бегемота. Тяжесть туловища закономерно приводила к утолщению и усилению плечевых костей. Но ящеры ими не землю копали, а просто передвигали свои огромные туши.
Другое мнение о парейазаврах высказал М. Ф. Ивахненко. Для начала он отметил, что в семейство парейазаврид входили экологически разнообразные животные. Они могли отличаться друг от друга как черепахи, среди которых есть и наземные, и морские формы.
Почти все парейазавры Соколков относились к одному виду – скутозаврам Карпинского (Scutosaurus karpinskii). Ивахненко заметил, что все их скелеты в музее смонтированы чересчур декоративно, с большими разрывами между костями. Он промерил кости и сделал замечательное открытие: если собрать скелет правильно, кость к кости, принять во внимание обширную грудную клетку животного, то лапы не дотянутся до земли[883]. Получается, скутозавры Карпинского вообще не могли ходить и всю жизнь проводили в воде, как сирены или морские коровы.
На водный образ жизни косвенно указывало и своеобразие их челюстей. Верхние и нижние зубы смыкались словно застёжка-молния, причём не соприкасались друг с другом и оставляли небольшие зазоры. Челюсти могли только открываться и закрываться. Жевать ими было нельзя.
На зубах нет следов стирания, значит, пища была очень мягкой, никаких корневищ и хвои парейазавры не ели. Их челюсти работали как «своеобразная цедильная сеть»[884]. Животное процеживало воду, вылавливая водоросли или даже рачков, которые в изобилии населяли пермские водоёмы[885]. На нёбе в несколько рядов располагались мелкие зубчики, помогавшие удерживать в пасти комок водорослей или массу раздавленных рачков.
Кроме скутозавров Карпинского в Соколках был ещё один, очень редкий скутозавр бугорчатый (Scutosaurus tuberculatus). От него нашли только два скелета: один – взрослой особи, второй – молодой. У этого скутозавра в два раза короче лопатки, в полтора раза длиннее ноги, а сам он мельче.
Оба скутозавра, возможно, отличались и кожными покровами. У скутозавров Карпинского кожа могла быть мягкой и слизистой, как у жабы, возможно с ядовитыми бородавками
