Изображая зло. Книга 1 - [17]

— Ай! — девушка шарахнулась в сторону и вцепилась в обожжённое место. — Ай!

— Впредь не будешь меня сердить, — настоятельно произнёс граф, довольный результатом.

— Но я ничего не сделала! — Вероника ныла, как обиженный ребёнок. — За что? Я ведь просто сказала, что нет никакого дара, вот и всё! Зачем сразу в огонь кидать?

— А разговоры про «сильных мужчин» ничего не значат?

— Каких сильных мужчин? О чём вы? Я только подойти успела, а вы… Хватит! Убирайтесь! Оставьте меня!

Мисс Вэйн уткнулась лицом в колени и начала раскачиваться взад-вперёд; со стороны это выглядело страшно. Тем временем Грэхем отчаянно соображал… Вероника и впрямь напоминала ребёнка — должно быть, в этом таилась причина, почему Винсент не оставил на её коже ни одного шрама и синяка: она внушала элементарную жалость.

— Посмотри на меня, — попросил граф.

Вероника подняла голову. На её лице застыло выражение, присущее мученикам, которые долго терпят боль и всё ждут, когда Бог пошлёт избавление.

— Скажите, что я сплю! Это просто кошмар, так? Мне надо проснуться. Я очень хочу проснуться. Открыть глаза и оказаться в своей комнате, услышать, как ругается Алан, потому что опять пережарил тосты, хочу выглянуть в окно и увидеть родную лондонскую улицу. Пожалуйста…

— Ты снова играешь? — недоверчиво спросил граф.

— Играю? — её брови забавно сошлись на переносице. — Играю? Как я могу играть, когда меня ищет бедный Алан? Как я могу играть, когда жжёт рука? Это больно. Но вы, наверное, не понимаете. Ведь вас никто не любит. Если вы пропадёте, ни один человек не бросится на поиски.

Обычно за такие слова лорд Грэхем убивал. Но это был не тот случай.

Вероника сжалась в комок.

— Не холодно на полу? — безучастно поинтересовался он.

— Нет.

— Напоминаешь собаку.

— Зачем вы это говорите?

— Хочу понять, что в тебе не так.

— Можете считать меня собакой, это и будет относиться к разряду «не так». Теперь отстанете?

Грэхем пихнул её в бок, затем поставил ногу на грудную клетку девушки и надавил, вжимая в пол.

— Я здесь не шутки шучу.

Мгновение ничего не происходило. Но затем в глазах пленницы блеснуло что-то опасное, губы расплылись в улыбке, и выражение страданий сменилось злобой.

— А я люблю шутить.

Какой-то нехороший это был смех…

Граф позже понял, что следовало поостеречься, но уже полетел вниз.

Девушка, продолжая смеяться, взгромоздилась на мужчину: пытливые пальчики потянулись к ширинке брюк.

— Заменишь Винсента? — подмигнув, спросила она.

Длинные волосы защекотали ему нос. Граф Грэхем поморщился от острого приступа отвращения и столкнул с себя увлёкшуюся Веронику. Но та сдаваться не собиралась. Обхватила за шею и повисла на нём.

Снова пришлось её отшвырнуть, на этот раз прямо на кровать. Платье как назло задралось, обнажив кружева трусиков. Поняв, в каком оказалась положении, девушка быстро поправила одежду и густо покраснела, став похожей на пунцовый мак.

— Изнасилуете меня? — плаксивым тоном задала вопрос и сжалась, ожидая нападения.

— Не следует провоцировать мужчину.

— Провоцировать? — она смотрела на него со смесью искреннего недоумения и страха.

— Боишься? — предчувствуя победу, усмехнулся граф.

— Да.

— Я не трону.

— Я боюсь не вас.

— А кого?

— Себя.

Внезапно он начал понимать причину странного поведения.

Винсент в силу неопытности не сумел определить, что сознание его хрупкой красивой игрушки охватывало не одну, а две личности, совершенно не похожих друг на друга: невинной запуганной Вероники, мечтавшей угодить в надёжные объятия брата, и физически сильной хладнокровной актрисы. Даже по прошествии долгих лет изучения это явление оставалось тайной для самых одарённых умов. Раздвоению личности подвергались единицы. Лорд Грэхем не собирался упускать возможности познакомиться с таким редким замечательным пациентом. Фортуна улыбалась ему, а судьба давала новые шансы. Он определённо был счастливчиком.

— Посмотри мне в глаза, — граф склонился над дрожавшей девушкой. Её грудь шумно вздымалась, ресницы трепетали, как крылья раненой бабочки, пересохшие губы раскрылись. Но ни одна слезинка не прокатилась по румяной щеке.

— Посмотри, — повторил с нажимом.

Вероника подняла взгляд.

Лорд Грэхем проник в неё. Эта сила напоминала яд. Впрочем, она и была ядом, который врывался в чужое пространство и подавлял волю, сжимал в кулаке внутренний мир, загонял в тиски и кусал не хуже бешеного пса. Её мир пошатнулся, треснул, как старое зеркало, — граф прекрасно видел крах сознания, муки души, которая билась о стенки неповоротливого тела. видел, как оседала Вероника, глотнув воздуха в последний раз, как жажда жизни медленно умирала, а источник прекращал исторгать энергию, насильно задвинутый пробкой.

Лорд Грэхем ощутил вкус победы и готов был отступить, чтобы на этот раз отдать какой-нибудь нелепый приказ и наблюдать за безропотным его выполнением.

Но внезапно сознание Вероники изменилось; оно появилось из ниоткуда, встрепыхнулось… Струнка, запрятанная очень глубоко, дёрнулась и издала стон. Словно терпела боль. Пробка вылетела. Источник вновь забил, энергия вырвалась с грохотом и яростью, напоминая пчёл, покидавших раздробленный улей. Яд столкнулся с этой энергией в страшном поединке: всё окрасилось в бушующий красный цвет. Перед глазами Грэхема пронеслись картины: удушливый дым, осколки, окровавленные трупы под ногами, крики ужаса, ревущие дети с оторванными руками, — и посреди всей вакханалии фигура в чёрном, которая несла смерть и разрушения, но не показывала лица. Энергия, переполнявшая изрезанное надвое сознание, пронзила графа, после чего, не медля ни секунды, выбросила врага за пределы и заняла трон по праву победителя.