Изображая Обломова - [5]

— Прятался от действительности? Н-да…Не понимаю я вашу позицию…Никита Дмитрич… Вы уж определитесь, с кем вы. В то время, как Россия идет новым курсом, когда будущее в наших руках, вы, извините, распускаете нюни по изжившей себя идеологии социальной пассивности! Понимаю, ваше прошлое уносит, так сказать, в поэтические высоты…

Представитель Культуры: — Да! Я писал стихи и не стыжусь этого! Меня даже печатали. В «Юности». И я считал, и буду считать: искусство — это кафедра, с которой можно много миру добра сказать!

Бородавчатый: — Наговорили тут всякого… Добро еще вспомнили.

Представитель Культуры: — Это не я, Гоголь.

Начальник: — Не давите авторитетами.

Представитель Культуры (вдруг сорвавшись) — Авторитеты, они вон там (тычет в небо и вдруг затягивает вдохновенно)

«Боже, Царя храни, сильный державный, царствуй во славу, во славу нам!»

Обломоввскакивает и вступает: «Царствуй на страх врагам, Царь Православный! Боже Царя храни! Славному долги дни…»

Бородавчатый: — Прекратить истерические выпады! Ишь, как нашего Никиту Дмитрича переколбасило. Оно понятно — работа вредная.

Начальник, успокаивая Представителя культуры, ласково:

Ну, понервничали, понять можно, мы ж все люди. И работенка у вас — только по приговору Верховного суда. Культура — она…она ж…Одним словом — геморрой на голову… Ведь, наверно, романы новых классиков читать приходиться (тот кивает смущенно). И в театр часто ходите? (тот снова кивает жалобно)

Бородавчатый: — На износ служба. Кто культурой занимается, надо за вредность доплачивать и лечить принудительно в спецучреждениях. Вам бы, батенька, пару месяцев на Капри отдохнуть неплохо было бы. Для начала.

Женщина: — Всем нам туда пора, по всем дурдом плачет (Начальнику): — По сути нашего визита, Семен, Никонорыч. У меня насчет воспитательного фактора культурного памятника замечание. Диван, ящики эти…Как–то не совсем… в стиле исторического наследия.

Бородавчатый — Фекла Ульяновна права. Где мы стоим? Не на каком–то там подозрительном углу имени какой–то там…, извините, дружбы народов. На пересечении улицы Герцена и улицы, заметьте, Ленина Владимира Ильича! Коммунист, не коммунист — должны все же как–то уважительно относиться к нашему великому историческому прошлому. (с отвращением смотрит на Обломова) А тут — сплошной целлюлит. И физиономия…тфу! И еще эти пивные ящики. Чему они учат молодое поколение?

Желтый: — Цинично даже как–то. Классик же, мрамор не копеечный использован, бюджетные деньги потрачены, а что мы видим?

Начальник: — Это не мрамор, я отчет смотрел. Это металлокерамика. Как вон зубы у меня (ощеривается, щелкает) — В спецполиклинике делали. Не дешевое, между прочим, удовольствие. А вот если подсчитать…Вообразить страшно, сколько зубов из этого дивана пенсионерам бесплатно можно было вставить!

КАРТИНА 4

На площадь подтягиваются люди с плакатами и знаменами, возглавляемые Активистом. С собой несут ящики для мгновенного сооружения трибуны. Привычно действуя, сооружают за диваном помост.

Активистдокладывает Начальнику: — Наш городской актив поднят по тревоге. Вот, Семен Никонорыч, 12 душ, успели сорганизоваться в порядке аврала. Вы ж не предупредили. Хорошо, инвалид второй группы Сидоров пораньше вышел в магазин на колбасу смотреть. Заметил митинг. Так уж людей не обидьте. Как всегда — по стольнику за участие. Кто со своим агитинвентарем — по 150.

У пожилой активистки (она же Бабка) плакат «Деловому человеку — курс в новое будущее. (Приписано фломастером: Голосуй за Штольца!)

Начальник к Бабке: — Какого такого, мамаша, нового курса?

Бабка: — Ну, какой уж сегодня есть, сынок. Не переписывать же каждый раз. Курс на светлое будущее, он всегда будет правильный, хошь при царе, хошь сейчас. Потому как прогресс, он и есть — прогресс!

Гражданин с плакатом: «Вперед к победе российской экономики!», прорывается на «трибуну», пламенно произносит в камеру:

— Обломов бессмертен! Обломов — буревестник экономических сдвигов. Вот он лежал, лежал, никому не жаловался, не пил, не бил, интервью разоблачительных прессе не давал, а крепостное право взяли — да и отменили! А у нас теперь что? И ропщут, и ропщут… А кто антиобщественный элемент — те даже пьют и убивают. В то время как порядочные люди в стороночке отдыхают. Отдых он что? Когда от пакостей, кляуз и противозаконных действий — очень даже позитивный процесс! Народ оказал правительству большой кредит доверия и оно…он…тьфу, они, то есть мы — вместе должны оправдать его! Ему. Нам…(окончательно запутался)

Прорывается человек, отдаленно напоминающий густой растительностью опустившегося, испитого Пушкина.

«Пушкин»встает в позу, декламирует с надрывом: «В нас всех горит еще желанье! Под гнетом власти роковой своей измученной душой (Активисту, пытающемуся оттащить его: Отзынь, холера!) Своей измученной душой отчизны внемлем призыванье!»

Активист (оттаскивая его в сторону): — Тебя, Пушкин, у меня в списках нет. Не тебе про власть высказываться — роковая она или еще какая. Нам — городскому активу, где сплотились лучшие люди, алкаши с белой горячкой не нужны.

«Пушкин»: — Так я ж в завязке! Я в русле времени. Я про душу хотел сказать! Желанье то у нас всегда горит!