Изменю вашу жизнь - [31]

Ленка слушала подругу и поражалась, как же она так промахивается с мужиками. Милка видит их сразу и насквозь, а Ленка… Тоже ведь диплом психолога получила, а в людях разбираться не научилась. Вынимающий душу взгляд Романа Милане показался неприятным, завораживающий голос с хрипотцой ей тоже не понравился. И эта загадочность любимого мужчины… Ленка на секунду взглянула на него со стороны и даже усмехнулась – точно, шекспировский герой. Запутал свою жизнь своими руками, а избавления ищет – чужими.

– В данном случае, – продолжала Милка, и Ленка поняла, что упустила часть ее монолога, – я лицо заинтересованное. Поэтому необъективна. От того, что этот мужчина не знает, что делать с собой и своей жизнью, страдает близкий мне человек. И из-за этого я на этого твоего Романа злилась и злюсь. Негодяй он. Несчастный, но негодяй.

У Миланы затрезвонил телефон – пришло сразу несколько сообщений от английского мужа Миши. Мила прищурила один глаз и стала неловко тыкать пальцем с идеальным маникюром в экран телефона, время от времени зло шипя: резкость попадания по нужным буквам уменьшилась до критической. Слова на английском складывались плохо, в итоге Милка с раздражением бросила телефон на стол:

– Не могу! Написала ему, что пьяна, что напишу, как протрезвею.

В ту же секунду телефон снова звякнул, как показалось Ленке, удивленно. Милка прочитала, хохотнула:

– Да, Михаил, и во мне остались для тебя еще сюрпризы!

В этот момент хозяйка дома поняла, что лимона и шоколадки в качестве закуски категорически недостаточно и срочно надо поесть. И бросилась варить пельмени.

Потом они съели целую пачку пельменей. На Ленкиной памяти подруга никогда столько не ела. Они ели и молчали. И Ленка понимала, что надо еще что-то спросить, узнать подробности судьбоносной для нее встречи, но все казалось таким бессмысленным уже, ненужным и глупым, что слова зависали на языке и падали внутрь Ленки вместе с пельменями. Но когда и пельмени, и коньяк закончились, она все-таки спросила:

– А что теперь, Мила? На чем вы расстались?

– Я была с ним честна, Ленуся. Я сказала, что душевного покоя я ему не обеспечу, потому что в созданной им ситуации это невозможно. Но потом, – тут Милана пьяно хихикнула, – я не сдержалась и сказала, что постараюсь кое-что сделать для того, чтобы облегчить сложность этой ситуации. И вот сейчас я все тебе рассказала, тем самым, надеюсь, сделала вклад в судьбу Романа. И твою, конечно, Ленуся.

Ленка поняла и кивнула.

– Ты же все правильно сделаешь? – Милка внимательно посмотрела своими глазами вокруг Ленкиного лица.

Ленка усмехнулась. Лучшая подруга знала ее слабохарактерность и опасалась, что Ленка наступит на горло собственной гордости, даже располагая инсайдерской, так сказать, информацией. Знала, опасалась, но при этом не давила. Чудесная, чудесная пьяная Милка.

– Конечно, Мила, я все правильно сделаю. Не переживай. Пока не знаю, как, но сделаю.

Когда Милану увезло домой такси, на улице уже стемнело, но свет включать не хотелось. В этой мартовской темноте на Ленку навалились те совершенно бабьи чувства, от которых она усилием воли отбивалась весь вечер: стало невыносимо жалко себя, и захотелось позвонить Роману и разоблачить его, а лучше – поехать и закатить форменную истерику. А еще лучше – застать его с той, другой, любимой. Увидеть своими глазами, закатить ту же истерику, вывести на чистую воду… Или наоборот – молча посмотреть в его глаза, все ему высказать своим взглядом, развернуться и уйти… Пусть мучается еще больше. А вдруг она уйдет, а он поймет, что именно ее любит… что боится потерять… вдруг побежит за ней…

Пропитанные коньяком мысли путались и куда-то несли Ленку, а она не сопротивлялась. Она представляла, как скажет ему: «За что ты со мной так? Почему ты ничего мне сразу не сказал? За что ты меня мучаешь?» Или вот так: «Я же люблю тебя! Никто не любит тебя так, как я, и не полюбит. Почему, ну, почему ты не любишь меня?! Ведь все было так хорошо!» Или совсем просто: «Ты сволочь! Ты просто лживый подонок!!!»

И представляя сцены объяснения с Романом, своих истерик или его покаянных речей, подсознательно Ленка понимала, что все зря. Все зря. Невозможно упрекать человека в том, что он тебя не любит. Можно обвинить его во лжи, но в нелюбви – бессмысленно. Да и тот ли этот человек, любовь которого Ленке нужна? Тот ли это мужчина, на которого можно рассчитывать? Которому можно довериться? Может, он и Гамлет, но она в этой трагедии не хочет быть Офелией. Да и Гамлет мелковат. Странноват. Чересчур лжив. И всё равно, черт возьми, почему же так горько?

Она сидела на окне и смотрела в пустой темный двор, освещаемый одиноким и тусклым фонарем. Вспоминала их ночи, его слова, его взгляд и его поцелуи – и как бы ставила галку напротив каждого воспоминания: ложь, и это ложь, и это ложь, все ложь.

Потом Ленка легла спать и, конечно, поревела в подушку. И уже засыпая, она начала придумывать стихотворение, но успела придумать только первую строчку: «Снова некого стало любить…» – и провалилась в глубокий, избавляющий от душевной боли, сон.

Окончание игры