Изменники Родины - [77]
Лена вспыхнула и заставила себя рассмеяться.
— И ты уже записался в старорежимную аристократию? И в твоем «кругу» так принято?
— А что, этому барону можно, а мне нельзя? Неужели я совсем не гожусь в старорежимную аристократию?
Его голос слегка дрогнул: ему трудно было обращать в шутку то, что для него давно уже не было шуткой.
— Годишься, годишься, господин губернатор! Еще в рыцари тебя надо посвятить, а я буду твоей дамой сердца!..
В конце января в Липне начались ежедневные метели: снег и ветер, ветер и снег каждый день.
На всех улицах города и пригородных дорогах собрались огромные сугробы, в которые люди проваливались выше колена. Движение машин прекратилось совершенно.
И вот в одно морозное и метельное утро по всем домам пошли немецкие солдаты и стали выгонять на расчистку снега все население города. Выгоняли со скандалами, с криками. Люди, среди которых было немало больных и ослабевших от плохого питания, прятались, скрывались от немцев.
Но все же, на работу вышла с лопатами огромная армия. Даже не верилось, что в опустошенной Липне живет так много народа.
Счастливцев, имеющих добротную, теплую одежду и обувь, было мало. Большинство ходило в лохмотьях, в слишком легких одеждах, в лаптях, в рваных и разнопарных сапогах и валенках.
Немцы заставили счищать снег на дорогах до самой земли. За день было расчищено несколько главных улицв самой Липне и несколько участков дорог на подходе к городу.
Когда стемнело, народ распустили «нах хаузе». А ночью задул ветер, поднялась поземка, и к утру все расчищенные дороги снова были заметены мелким рассыпчатым снегом, в котором вязли и буксовали машины немецкой армии.
Людей снова выгнали на дорогу. Эти люди снова расчистили немалую площадь, а к утру ветер и метель уничтожили их труды.
И так пошло изо дня в день.
Установилась странная погода, какой в мирное время в этой местности никогда не бывало, по крайней мере, никто из старожилов такого не помнил.
С утра бывал жестокий мороз и яркое ослепительное солнце, за несколько дней покрывшее лица всех снегочистов темно-бронзовым, почти тропическим загаром и превратившее их с виду не то в индусов, не то в малайцев.
К заходу солнца поднимался легкий ветерок, и начинала мести поземка.
К полуночи уже завывал ветер, несущий тучи снега.
К рассвету — мела метель, наворачивая сугробы. А после рассвета — снова жгучий мороз и яркое солнце.
По краям дорог росли в вышину горы затвердевшего, слежавшегося снега; местами они были выше человеческого роста.
А в середину почти каждую ночь, как в насмешку, ветер надувал с полей и огородов новый снег — мягкий, пушистый, рассыпчатый, в котором можно было увязнуть выше пояса.
Немцы ругались, зябли, выворачивали и натягивали на уши свои неприспособленные к климату пилотки, поддевали самые невозможные одежды под свои ветерком подбитые шинели и кляли на чем свет стоит Руссланд, русскую зиму и русские дороги.
Русские тоже ругались, ходили не по дорогам, а по верху, по выброшенному снегу, который был значительно тверже, и кляли непонятливых немцев, которые, вместо того, чтобы накатать, как всегда делалось со времен отцов и праотцов, сверху по снегу твердую санную дорогу, упрямо заставляли ежедневно ворошить и расковыривать этот снег, и счищать его до самой промерзлой земли, которая также упрямо почти ежедневно обратно пряталась под пушистое снеговое одеяло.
На Базарной улице стоял небольшой домик — как почти все дома в Липне, деревянный, деревом крытый, серенький.
Принадлежал он заготовителю скота Кафтаненкову Ивану Лукичу, который жил в нем с большой семьей: у него была жена Марья Игнатьевна, сестра жены Надя, в сорок первом окончившая школу, пятеро детей, из которых старший одну зиму ходил в первый класс, а младший родился за месяц до начала войны, и девяностолетняя полуслепая Семеновна, бабушка его жены.
Вся эта орава помещалась в одной комнате и кухне, из которых состоял домик.
Иван Лукич был неплохой и очень честный человек, толковый и старательный работник; он очень гордился тем, что он член партии и никогда не пропускал случая поставить собеседника в известность об этом факте.
Он очень любил выступать на собраниях и никогда не укладывался в регламент. В работе он не считался ни со временем, ни с погодой, постоянно ездил, а чаще — ходил, по командировкам, и его участок почти каждый год первым в районе выполнял план мясозаготовок.
Но при всех достоинствах Ивана Лукича, была у него одна слабость, о которой хорошо знали соседи и сослуживцы, и немало горевала Игнатьевна: стоило ему выпить сто грамм, как он уже не мог оторваться от водки, припивал все деньги, залезал в долги, делал прогулы и бывал во хмелю буен и драчлив.
Но случалось это с ним нечасто, а после строгих правительственных указов о прогулах — совсем прекратилось.
Когда началась война, он, как и множество других, был призван в армию, и вся забота о семье легла на плечи жены и свояченицы.
Во время первой оккупации города немцами, а также при кратковременном возврате руских, обе сестры усиленно таскали в свое гнездо то продукты из складов и магазинов, то спирт с завода, а иногда и кое-какие вещи из брошенных квартир, копали картошку везде, где она только росла, не спрашивая, кто ее посадил — и теперь, зимой, когда уже многие голодали, эта семья сидела в своей хатке, сравнительно неплохо обеспеченная.
"Под пурпурными стягами" - последнее крупное произведение выдающегося китайского писателя, которому он посвятил годы своей жизни, предшествующие трагической гибели в 1966 году. О романе ничего не было известно вплоть до 1979 года, когда одиннадцать первых глав появились в трех номерах журнала "Жэньминь вэньсюэ" ("Народная литература"). Спустя год роман вышел отдельным изданием. О чем же рассказывает этот последний роман Лао Шэ, оставшийся, к сожалению, незавершенным? Он повествует о прошлом - о событиях, происходивших в Китае на рубеже XIX-XX веков, когда родился писатель.
Более двадцати лет, испытав на себе гнет эпохи застоя, пробыли о неизвестности эти рассказы, удостоенные похвалы самого А. Т. Твардовского. В чем их тайна? В раскованности, в незаимствованности, в свободе авторского мышления, видения и убеждений. Романтическая приподнятость и экзальтированность многих образов — это утраченное состояние той врожденной свободы и устремлений к идеальному, что давились всесильными предписаниями.
Малышу Дауну повезло. Он плыл в люльке-гнезде, и его прибило к берегу. К камышам, в которых гнездились дикие утки. Много уток, самая старая среди них когда-то работала главной героиней романа Андерсена и крякала с типично датским акцентом. Само собой, не обошлось без сексуальных девиаций. У бывшей Серой Уточки было шесть любовников и три мужа. Все они прекрасно уживались в одной стае, так что к появлению еще одного детеныша, пусть тот и голый, и без клюва, и без перьев, отнеслись спокойно. С кем не бывает! Как говорит моя жена: чьи бы быки ни скакали, телята все наши…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.