Изменник - [2]
А. Гаспарян
Вступление
Война 39–45 г.г. ни с чем несравнима за всю известную нам историю человечества, по количеству крови людей, пролитой напрасно, по количеству человеческих страданий, выстраданных напрасно. Естественно поэтому огромное количество литературных трудов, посвященных этим шести, только шести годам. Эти труды должны были запечатлеть для будущих поколений страшное время. Показать величие духа одних людей борющихся и гибнувших за добро и, в конце концов, победивших и все ничтожество других, бесславно погибших в своих тщетных попытках возвеличить зло. Ибо, согласно этим многочисленным литературным трудам, добро восторжествовало и те, кто боролся за его победу, были вознаграждены не только материально, но, и это самое главное — морально, в то время как враги добра были уничтожены физически и духовно.
Но подойдем ближе к делу ввиду того, что нас, русских людей, больше всего интересуют события, в которых принимали участие русские и советские люди. Одни на стороне Совсоюза, другие против него. Одни на бесчисленных военных и гражданских постах борющегося за свое существование Совсоюза и вождей Компартии, другие против них, в многочисленных военных подразделениях, созданных немцами, на гражданской службе в роли коллаборантов, людей ошельмованных не только усердными служителями компартии, но и иностранцами, союзниками Совсоюза, которые не остановились отдать на смертные муки и позорную смерть всех «изменников родины».
Со времени войны прошло 22 года и за это время появилось множество литературных произведений на русском языке на нашей бывшей родине, и очень мало здесь за рубежом. Писали во время войны и продолжают писать до сих пор, и, наверное, нескоро остановятся. И, наверное, через много лет, лет через пятьдесят будет новый Толстой, который напишет новую «Войну и мир». Ему будет нелегко, в особенности потому что, как русскому человеку, ему будет импонировать военная и гражданская доблесть советских людей, защищавших свою родину и ему будут претить фашистские захватчики и те, чрезвычайно многочисленные «изменники», которые этим фашистам служили, следуя идеалам, ничего общего с этой службой не имеющим.
Но, если этому новому Толстому не удастся преодолеть свою национальную гордость, у него ничего не получится. Как не получилось у множества советских писателей. А у них ничего не получилось потому, что не было у них нюансов в красках, которыми они клали мазки на огромные полотна, посвященные этим страшным годам. У них были только две краски: розовая и черная. Все розовое, что касалось советских патриотов, все черное, чем были расписаны фашисты и их «презренные слуги». Короче: немцы — фашисты: негодяи, трусы и звери, еще хуже, презренней — их слуги, «изменники родины». В то время, как советские патриоты: рыцари без страха и упрека, храбрые, самоотверженные, благородные защитники всех угнетенных и оскорбленных.
Следствием такого подхода к литературному труду, подхода, легко объяснимого исполнением заданий компартии и их вождей, и явились постоянные неудачи. На сотнях страниц их романов перед нами проходят, говорят, страдают и умирают не живые люди, а мертвые марионетки, которых дергают за веревочки ловкие фокусники и за которых вещают по заранее подсунутым шпаргалкам опытные чревовещатели. Результат: часто талантливо написанные произведения обращаются в ворох макулатуры, осужденной к забвению еще нашим поколением. Но, конечно, бывают исключения, увы еще редкие и несмелые попытки вырваться из этого заколдованного круга фикций и лжи, которыми окутана литература там на родине.
Мне пришлось всю войну провести в немецкой форме с самого начала в Совсо-юзе и до конца — во Франции. Мне пришлось все время сталкиваться с советскими людьми, военнопленными, партизанами, инженерами, агрономами, докторами, учителями, рабочими и колхозниками, мужчинами и женщинами. Наконец, с бесчисленными «изменниками». Я все время старался их понять и, мне кажется, я понял их горькую жизнь во время немецкой оккупации. В то ужасное время, которое можно определить одним словом — БЕСПОЩАДНОСТЬ.
Беспощадность со стороны надменного оккупанта, для которого советский человек был простым двуногим животным, из которого требовалось выжать максимум того, что мог дать затравленный, умирающий от голода человек. Перед тем как его за ненадобностью уничтожить.
Беспощадность со стороны советской власти и ее верных слуг. Слуг, которые видели в несчастном замученном советском обывателе, только презренную массу, обязанную повиноваться и работать до смерти для вящей славы коммунизма…
Во время войны я делал записи, отмечая события и людей, которые проходили мимо меня, потом, когда я попал в плен к французам, в течении 33 месяцев, сиденья за колючей проволокой лагеря и военной тюрьмы из этих набросков я писал роман. Я старался вывести в нем живых людей, таких, каких я видел на самом деле, когда пытался, с каким горьким упорством, понять, на фоне событий, свидетелем которых я был. Потому что по моему, для того чтобы литературное произведение имело хотя бы малый шанс пережить его автора, оно должно соответствовать следующему требованию: быть художественным вымыслом, построенным на действительно бывших событиях, где принимают участие живые люди.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.