Изменница - [9]

— Некоторые участки дороги очень опасны… пользующиеся дурной славой притоны разбойников.

— Мы будем избегать их, и у меня будет защита.

— Твоя матушка против поездки.

— Я знаю. Когда она была ребенком, с ней произошел несчастный случай, и она никогда его не забудет. Со мной все будет в порядке, Жан-Луи.

Мой муж серьезно посмотрел на меня:

— Ты очень хочешь поехать, не так ли?

— Да, — сказала я, — я чувствую, что должна это сделать.

— Понимаю.

Он действительно понимал. Жан-Луи был спокойным и задумчивым человеком и часто угадывал мои мысли еще до того, как я произносила их вслух. Сейчас, предполагаю, он думал о том, что жизнь в имении начала мне приедаться и что я стремилась к новым впечатлениям.

Жан-Луи не хотел видеть меня расстроенной и, будучи человеком созидающим, а не разрушающим, вместо того, чтобы запретить поездку из-за того, что она невероятно опасна, он занялся планированием того, как сделать мое путешествие максимально безопасным.

— Я думаю, тебе нужно ехать с шестью грумами, — сказал он. — Они могут вернуться сразу после твоего благополучного прибытия, а потом приехать за тобой, когда ты будешь возвращаться. Нужен еще один слуга для присмотра за вещами. Вот тогда ты будешь возглавлять значительный отряд.

Я поцеловала Жан-Луи и почувствовала себя переполненной любовью к нему.

— Хорошо? — спросил он.

— Я думаю, что мой муж — самый лучший в мире мужчина, — ответила я ему.

Жан-Луи обычно скрывал от меня свои опасения: казалось, он был охвачен приготовлениями, которые я с ним обсуждала, — что мне нужно взять и каким маршрутом следовать.

Когда наш маленький отряд выехал, стояло прекрасное июньское утро, и вновь вставшее солнце дарило приятную теплоту и обещало замечательную погоду. Все казалось ярче, чем обычно. Белоснежные бабочки на фоне пурпурных цветов, жужжание пчел, трудящихся на ярко-голубом бурачнике и клевере, лунные маргаритки в полях с лютиками и примулой и проблески алого цвета по краям пшеничных полей — все эти привычные вещи превратились в чудо природы.

Во время поездки мы планировали две остановки на постоялых дворах. Их хозяева были предупреждены заранее, поэтому, когда мы приехали к первому постоялому двору, у нас не возникло трудностей с устройством на ночлег.

Я спала беспокойно, так как была слишком возбуждена и на следующий день, едва на небе появились первые проблески рассвета, вскочила на ноги в готовности продолжать поездку.

Следующий день прошел быстро и без неприятных происшествий.

Мы намеревались добраться до Эверсли-корта примерно к четырем часам дня, но, к несчастью, когда мы около полудня остановились на постоялом дворе, чтобы передохнуть, обнаружилось, что у одной из лошадей отвалилась подкова. Мы раздумывали, оставить ли грума дожидаться, когда лошадь подкуют, и продолжать двигаться без него, или оставаться всем до тех пор, пока лошадь не будет готова для дальнейшего пути.

Я колебалась, ведь я обещала матушке, что буду путешествовать только в сопровождении всех грумов, и после некоторых размышлений решила, что мы должны подождать, пока подкуют лошадь.

Это, однако, заняло гораздо больше времени, чем предполагалось, так как кузнеца не было, потому что он получил неотложный заказ от соседнего сквайра. Мы надеялись, что он скоро вернется, но это вылилось в несколько часов, и я начала задаваться вопросом, не было бы разумнее отправиться без грума. В конце концов, нас было бы лишь на одного человека меньше.

Пробило четыре часа, а мы планировали выехать сразу же после полудня. Я решила двигаться дальше, ведь у нас не было заказано мест на ночлег на постоялом дворе и неизвестно, где мы их сможем найти, когда вернется кузнец.

Он сказал, что подкует лошадь немедленно, и она будет готова к дороге еще до того, как мы успеем прочесть «Боже, храни короля». Но все произошло не так быстро, как он обещал, поэтому, когда мы достигли Эверсли, уже стемнело.

ДЖЕССИ

В детстве я провела в Эверсли-корте немало рождественских праздников, но после смерти дедушки с бабушкой мы перестали бывать в старом доме, и поэтому я помнила его смутно. Моя мать после гибели отца перебралась в провинцию. Генерал Эверсли, который симпатизировал моей матери и познакомил ее с моим отцом, управлял в течение какого-то времени имением, хотя на самом деле Карл, сын лорда Эверсли, был действительным наследником и дома, и титула. После смерти генерала Карл, лорд Эверсли, не знаю, как уж это случилось, счел своим долгом вернуться и поселиться в Эверсли.

Меня обуревали противоречивые чувства. В течение всего путешествия я пыталась вспомнить все, что я слышала о семье, жившей в этом доме в период его процветания. Я припомнила массу разговоров об Эндерби, мрачном строении, окутанном сверхъестественными тайнами. Я решила при первой возможности взглянуть на него, однако сейчас перед нами вставал Эверсли.

Прямо перед нами возвышалась стена. Ворота были открыты, как я решила, приветствуя нас. Мы въехали. Было слишком темно, чтобы ясно рассмотреть дом, но нахлынувшие воспоминания далекого прошлого воссоздали смутный образ семейного уюта.

Из дома не доносилось ни звука. Затем я заметила отблеск света, мелькнувший в одном из окон верхнего этажа. Там лежала густая тень. Должно быть, кто-то стоял там, держа подсвечник и выглядывая в окно, возможно, поджидая нашего приезда.