Измененное время - [47]

В силу слабости своего характера (она выросла в семье провинциального профессора, проректора к тому же, при маме и домработнице) Флюра оказалась в центре странных событий, но дальнейшее их развитие закалило женский ум, отвердило силу воли и позволило переквалифицироваться в главного бухгалтера, в могучий интеллект.

То есть мать ей давно уже сказала, чтобы она берегла свое имя, потому что ее назвали в честь прабабушки, которая за это обещала, что в ней будет сила, когда наступит момент!

Та Флюра была явно колдовка.

А наша молодая Флюра, ведомая родительской волей, поступила в аспирантуру в Москве, нашелся фиктивный муж, и Флюра затем обрела собственную комнату на глухой рабочей окраине, пятый этаж без лифта, стены из гипсокартона, но зато к этому прилагался сосед-алкоголик, слесарь соседнего предприятия. Добавим, что сексуально озабоченный слесарь.

Родители, однако, беспокоились о будущем своей непрактичной, слабенькой дочери, зная о соседе Эдуарде, и в результате на голову Флюры свалился следующий муж, Анатолий Викторович, причем с предыдущей семьей в эпикризе, т. е. уже с алиментами.

Приехал он просто так, по делам в командировку (этот Анатолий работал в институте у Флюриного отца), привезя попутно тяжеленный картонный ящик, посылку для голодающей Флюры. Две палки сырокопченого сервелата, кг сыра швейцарского, четыре банки горбуши в собственном соку, кусок осетрины, кусок семги, оба продукта в кальку заботливо завернутые, две литровые банки зеленого горошка, две банки огурчиков маринованных, кг апельсинов и, в завершение пайка, бутылка шампанского! Все к новогоднему столу.

У Флюриной мамы во всех крупных магазинах родного города были связи, так как дети у всех растут и поступают именно к нам в институт! Мама их называла «абитура».

Присланный Анатолий Викторович не то чтобы был красавец, но для мужчины очень даже ничего (как говаривала темпераментная мама в таких случаях, слегка лучше черта). Уже лысоватый, полноватый, в золотых очках. Явно будущий руководитель.

Ну и, разумеется, он позвонил поздравить с наступающим Новым годом. Дня за три, очень предусмотрительно. Флюра в ответ приготовила стол. Анатолий прибыл с букетиком и с духами. Все как в фильме «С легким паром», который они и начали смотреть, как вся страна, под легкую закуску. Но уж заливную рыбу Флюра сделала, как мама велела, под ее диктовку. Мама для того прибыла в кабинет папы и говорила по межгороду за счет института.

Одна была существенная поправка в сценарии этого вечера, что за стеной орал слесарь Эдик, и он временами резко стучал в стенку.

Орал он всегда одно и то же: «Я лучше, иди ко мне, я тебя удо… удвле… тврю! Ты гордая, пойми об этом! Я твою дырку (и т. д.)».

Эдик, наученный опытом, не выходил за пределы своей комнатушки, а остальное законом не каралось.

В наказание он еще и по-партизански обоссывал весь туалет по стенам и ванную комнату. Не води гостей, я лучше!

Эдик далее кричал, что он богатый: «Войди, войди, у тебя один теле… тельвизр! У меня три тельвизра!»

Ящики у него стояли один на другом, а третий, портативный, был нахлобучен сверху. Это были премии за успехи в труде.

— Я передовой, а он задовой! — повторял Эдик.

Для таких вечеров у Флюры имелся проигрыватель и богатая фонотека, пластинки из серии мировых шедевров музыки. Мама присылала, ей продавали как дефицит.

Эдик разорялся, перекрывая голоса Фишера-Дискау и Джоан Сазерленд, а также вплетаясь пятым в финальный квартет Девятой симфонии Бетховена п/у Карояна.

То есть буквально: «Обнимитесь миллионы!» — «Дай мохнатую! Удвльтвррю!» — (грохот в стену).

Анатолий обалдел, заморгал, застыл над пиршественным столом. Флюра махнула рукой и увеличила звук. Как раз пела Алла Пугачева: «Мне нравится, что вы больны не мной!»

— Давай, давай сади в нее! В мочалку! Я лучше! (Ритмичное поталкивание в стену, совершенно неприличное). Лезь, лезь!

Эдик болезненно реагировал на увеличение звука и сам увеличивал звук.

Концерт по обе стороны гипсокартона развивался, как сказали бы музыканты, крещендо. Эдик произносил как раз такой текст, какой много позже взяли на вооружение девушки из секса по телефону.

Разумеется, в этих условиях до секса бы не дошло, не говоря уже о простом танце на двоих. Но Флюра расплакалась и проплакала весь гимн, спрятав голову в локоть между семгой и винегретом.

Анатолий, как только отзвучали духовые, придвинулся, похлопал ее по плечу, как бы ободряя, и полуобнял ее. Сунулся носом к уху, поцеловал. Еще больше растрогал Флюру, она совсем разревелась. Потом он сказал: «Потанцуем».

Телевизор гремел, Эдик, видимо, временно закончил свои упражнения со стенкой и тоже выпил, закусил, а затем прижался ухом к гипсокартону.

Когда Анатолий вышел на финал, на коду, Эдик стал в такт стучать, желая, видимо, нарушить торжественность момента. Он еще кричал: «Давай, я тоже кончаю!»

Лежа рядом с Флюрой, которая пережила первый в жизни половой акт, но не пикнула, Анатолий сказал:

— Будем с тобой менять эту комнату, что такое. Безобразие.

И он спокойно, накинув пальто, вышел в ванную, а использованную резинку завернул там в туалетную бумагу и спрятал в карман.