Изменение - [2]

— Надежда, ты же знаешь…

— Да-да, ожидать, значит, провоцировать. Зато лучше, когда человек человеку друг, товарищ… и корм, — резко произнесла девушка, затягивая повязку.

— Надо окно поменять. Сегодня дождь ожидается, не стоит лишаться лаборатории, — перевёл тему Матвей. «Эх, Лекс, как же ты под дождем… У тебя даже шансов теперь нет…»

— Сейчас парни уже подтянутся. Вашу милую беседу с Лешкой слышно было издалека.

— И про парней. Аня, если я говорю «приведи кого-то», значит, найди мужчин, а не…

— Слабых и беспомощных женщин, которые спасли твою шкуру, Матвей! — прервала его речь Надя. — Пора уже забыть о предрассудках. Мы все здесь теперь на передовой, и трансген не смотрит, кого забирать. Так что лучше помолчи. И вообще, отдыхай уже, пока «Баюн» из тебя выйдет.

Матвей отметил, как Надежда незаметно потёрла руки друг о друга, стараясь избавиться от дрожи в пальцах. «Может и хорошо, что Эмма в бункере. Она не увидит столько крови, безысходности и… Как же я по ней скучаю…»

Воспринимать реальность становилось всё сложнее. Казалось, что он уже не здесь, и его касаются руки не Нади, а Эммы. Нежно и ласково, а не деловито штопая его шкуру. Лёгкое прикосновение к щеке, и девушка вырвалась из его объятий, как тогда, на берегу океана. Он наблюдал, как Эмма смеётся, вбегая в пену волн… и не мог остановить ее. Матвей кричал, но его перебивал шум океана и крики чаек.

— Нет, Эмма! Вода заразна! — Он попытался подняться, но что-то удерживало его, и Матвей в раздражении стряхнул тяжесть навалившегося тела, поднимаясь… И тут же падая назад. Руки вывернуло в плечах, что-то продолжало удерживать его.

— Эмма, вернись!

— Тш-ш-ш, всё в порядке, — успокаивал его голос. — Она в бункере. Матвей, очнись.

Но он же видел! Эмма вбегала всё дальше в океан, счастливо смеясь и расплескивая воду. Промокшая одежда очерчивала хрупкую фигурку. «Надо поймать, остановить, спасти!»

Щеку обожгло ударом, и тут же испуганный шёпот коснулся слуха:

— Прости. Прости. Прости…

Но ярость уже застилала сознание. «Да как они посмели!»

С рычанием он рванул вперед, слыша хруст то ли ломающегося металла, то ли костей.

— Ну же, успокойся. Ты только хуже себе делаешь, сам же привязи на кроватях проверял. Матвей, очнись! Это Надя.

«Надя? Что она здесь делает? Её не было с нами в той экспедиции. Неужели?»

Кровавая пелена ярости спала с сознания. Он не видел больше океана и пенных волн, не было серого камня с белыми разводами соли. Крики чаек сменились лихорадочным писком приборов. Солнечный свет потускнел, превращаясь в световую панель над кроватью… в небольшой комнате лазарета.

— Снова кошмар, — скорей утвердила, чем спросила Надя, усаживаясь в пододвинутое ближе кресло.

— Такой настоящий… — проговорил Матвей, не глядя на неё.

— Ты же знаешь, что релаксант…

Матвей лишь кивнул, откидываясь на подушку. Несколько секунд он молча смотрел в потолок, возвращаясь в реальность. Жутко хотелось пить, но сейчас было нельзя. Даже очищенная вода могла спровоцировать приступ агрессии.

— Выпей.

Девушка поднесла к его губам фляжку, но, несмотря на всё сильнее мучившую жажду, Матвей отвернулся.

— Ты же знаешь, что нельзя.

— Пей давай, это не вода. Вернее, вода, но только на шестьдесят процентов.

— Нельзя, — мотнул головой Матвей. — Надо идти дальше работать.

— Куда ты в таком состоянии! — возмутилась Надежда. — Выпей, помяни Алексея, — сменила она тактику.

— Он жив, — возразил мужчина.

Так хотелось поверить в чудо. Что Алёшка справится. Что он вернется. Найдет способ…

— Фактически уже нет, — тихий голос Нади прервал его фантазии.

Ноющее чувство тоски, перемешанное с чувством вины, резануло будто тупым ножом. Пока что тупым, благодаря релаксантам… Ещё одна смерть близкого человека, в этот раз друга, ложилась очередной зарубкой на его и так истерзанной совести.

Девушка поднялась и подошла к одной из стен. Повинуясь щелчку кнопки, панель приподнялась, открывая окно, по которому стекали потоки воды. На улице шёл дождь.

— Завораживает… — тихо произнесла Надя. — Так трудно его бояться…Раньше я любила дождь. Устроишься у весело горящего камина, накинув на плечи теплый плед, связанный еще бабушкой, и слушаешь, как капли стучат в окно, будто что-то рассказывают. И мечтаешь о чём-то таком…

Девушка сделала глоток из фляжки и закашлялась.

— Какая гадость, — закручивая пробку, возмутилась она. — Как вы это пьете?

— А я и не пью, — возразил Матвей.

Панель поползла вниз, вновь создавая иллюзию сплошной стены. Девушка отвернулась, возвращаясь к кровати, и мужчина увидел, что её щеку расчерчивает свежая царапина.

— Это где ты так? — удивился Матвей.

— Что, где? — не поняла Надя, трогая лицо, тут же поморщившись от прикосновения.

— Наверное, поцарапала, когда ты меня столь невежливо с себя сбросил, — пожала она плечами, отыскивая на тумбочке дезинфектор.

— Надо было Димку позвать.

— У него там какой-то очень важный эксперимент, — пояснила девушка, достав с полки ватный тампон. — Мои бумаги переживут, а крысы так вообще порадуются неожиданному выходному. Их у нас теперь не так много. К сожалению, выходных, а не крыс.

Надежда обрабатывала себе щеку, смотрясь в отражение блестящих поверхностей приборов.