Измена, сыск и хеппи-энд - [5]

Зато вечером, когда зеркальные двери “Грунда” выпустили Вику на грундовский же участок тротуара, не посконно-асфальтовый, а выложенный розовыми плитками, похожими на печенье, она смогла наконец последовать рекомендациям консультанта по внутренней этике и погрузилась в личное. Это был такой омут, откуда выплыть трудно. Бежать бы Вике домой — там сидела бедная Анюшка, наверняка голодная и русский язык не сделавшая. Но не шли ноги домой, а сердце противно таяло. К тому же с козырька универсама Вике прямо за шиворот упала капля. Всего одна капля, но большая и холодная, и так ловко скользнула она вниз, в тепло, к самым лопаткам, будто мерзкая, вполне одушевленная земноводная тварь. Вика вся задрожала от озноба и обиды, а ее глаза мигом налились слезами. Эти слезы последнее время всегда стояли у нее наготове и непрошено, в долю секунды, вдруг брызгали, причем от всякой ерунды — от грубых слов, от дочкиных капризов, от трудностей английской орфографии и даже от грустной музыки. Слезы портили тонкую подрисовку глаз, горячим нос и самой Вике были отвратительны, но ничего поделать с собой она не могла.

— Мам, я кушала, — торопливо, не дожидаясь расспросов, отрапортовала Анютка. Эта торопливость внушала подозрение, что гороховый суп она вылила в унитаз, зато уничтожила коробку конфет “Южная ночь”, купленную к воскресному чаю.

— Много шоколада есть нельзя. Мне не жалко, но тебя обкидает прыщами, — вяло пугнула дочку Вика (коробка с “Ночью” в самом деле опустела). Анютка вздохнула. Каждый день она слушала эти страшилки про прыщи, но ничего ужасного с нею от шоколада не делалось.

— Уроки? — продолжала допытываться Вика.

— Сделала. По математике четыре.

— А почему не пять?

— У Кати вообще тройка. Это у отличницы-то!

— Опять весь день у Шемшуриных просидела?

— Мы с Кристиной уроки делали.

— Представляю, чего наделали!

Анютка свои ответы выкрикивала, сидя перед телевизором и вытянув вперед длинные тонкие ножки. На экране с громом ядовито-розовое сменялось адски-лиловым и ослепительно-зеленым. Вечные мультики! Анюткины немигающие глаза под густой челкой ничего не отражали, кроме этих мелькающих пятен. Разговаривать она не хотела, потому что считала: просмотр мультики — священное право ребенка. Часто даже обязанность. Кое-какие мультики она потом могла поругать глупыми или скучными, но смотрела их с тем несгибаемым усердием, с каким активные пенсионеры ходят на выборы.

Вика вышла в прихожую, чтобы взять пакет с продуктами, купленными в универсаме — том самом, с каплей. Она споткнулась здесь о домашние тапочки своего мужа Пашки, разбросанные косо и беспечно. Потом взгляд ее упал на Пашкину воскресную для пикников, ветровку (она топорщилась на вешалке веселым горбом) — и те слезы, что лезли и капали днем по самым неподходящим и нелепым поводам, вдруг брызнули у нее из глаз с неестественным, клоунским почти напором. Лицо в одну минуту стало совершенно мокрым. Да, все нехорошо, неладно, не так, как полагается — и в этом доме нехорошо, и у нее самой, а главное, у Пашки. У ее несчастного Пашки!

Глава 2. Бюро несчастных случаев

Теперь ей стало окончательно ясно: с Пашкой беда. Именно с ним! Он в опасности. Он не такой, как всегда. Он измучен. Ему грозит что-то опасное. Возможно, ужасное уже случилось!

Десять лет назад Павел Царев был красой и гордостью Нетска — чемпион России по гребле на байдарках, вице-чемпион Европы, обладатель кучи кубков. Его простая, открытая улыбка украшала тогда городскую доску почета и не сходила с телеэкрана. Не менее улыбки хорош был и телегеничен великолепный, огромный Пашкин торс, прямо-таки Бельведерский, как выразился один комментатор (“Вот и мелькнул у финишной прямой Бельведерский торс нашего чемпиона!”) Не все в Пашке, правда, было так же совершенно, как торс. Особенно с речью бывали трудности. Пашка, сколько себя помнил, только грёб и грёб. Незаметно для себя он при этом закончил школу, а потом и университет. Каким-то образом даже оказался у него престижный диплом психолога. Несмотря на это, слова на Пашкином языке съеживались до одного слога, плохо соединялись и прилаживались друг к другу. Газетные интервью давал за своего питомца тренер Самборучный, а по радио и телевизору Пашка только улыбался, шумно дышал в микрофон и бросал отрывистые односложные восклицания вроде “ну!”, “да… э…”, “так! да!..” Журналист обычно приходил ему на помощь и пояснял, что прославленный спортсмен утомлен и взволнован трудной дистанцией (предстоящими через полгода стартами, симпатией собравшихся и тому подобным, смотря по обстоятельствам). Тут же к микрофону подпускали тренера Самборучного, который был болтлив, как баба, и мог непрерывно говорить часами, так что в редакции оставалось лишь нарезать и склеить из его бормотания подходящие фразы. Несмотря на невнятность речи, знаменитый Пашка Царев сумел пленить юную, умную и красивую Вику. И дело не только в торсе. У чемпиона был милый покладистый характер. Некоторое время Вика была женой чемпиона и даже вместе с Самборучным подготовила для газет несколько Пашкиных остроумных, глубоких интервью. Но времена переменились. Накладно и некому стало посылать Пашку грести в разные отдаленные места планеты. Пришлось оставить большой спорт. Пашкина слава померкла за полторы недели, и Вика испугалась: куда в смутные времена может лежать путь могучего косноязычного парня, умеющего только грести? Разве не в криминал? Но Пашка в криминал не пошел. Он с друзьями по большому и малому спорту стал работать в фирме, торговавшей всякими спортивными штуками. Они снабжали железками только вошедшие тогда в моду тренажерные залы, оборудовали бассейны и сауны, боулинги и теннисные корты. Они взялись даже за разбивку полей для гольфа и пропаганду благородной игры в отставшем по этой части Нетске. Последний год они трудились над сооружением горнолыжной базы на Блошиной горке. В общем, не пропал Пашка, а благополучная семья Царевых, особенно после того, как Вика из дохлой туристической фирмочки перебралась в блистательный “Грунд”, стала сильно напоминать со стороны те миловидные, ярколицые семейства, что в рекламных роликах кушают суп из кубиков или восторженно стирают белье, пахнущее рыбой. Царевы раскатывали на сизом “Саабе”, летом отдыхали в Португалии и даже нанимали дочке университетских преподавателей, чтобы исправить тройки во втором классе. Вика никогда не верила, что бывает такая жизнь, как в роликах про суп из кубиков, но что делать, если все у нее так удачно вышло — работа почти в Голливуде, дочка прехорошенькая, как кукла, и славный добрый Пашка, несущий ложку ко рту с лучезарной улыбкой. Ну и пусть он изъясняется словами вроде “О!” и “мгхм”. В конце концов, мужья из роликов тоже ничего другого не говорят!