Измена - [4]

Аналитик, сидя в свой Англии, прогоняет по такому же полю роту солдат. Десятки раз. Туда и обратно. Выясняется, что по тропе ежедневно ходят не меньше пяти сотен человек.

(Между прочим, солдатам никто, разумеется, не объясняет, с какой целью сотня здоровенных мужиков идёт в одну сторону, доходит до края поля, поворачивает и топает назад. И так, два дня подряд. С точки зрения солдата, глупость начальства налицо).

Пять сотен человек, ходящих каждый день туда и обратно, это уже, возможно, спрятанный в лесу завод. Виновата заводская служба безопасности: либо забыли запретить ходить по полю, либо посчитали, что усталых людей не следует наказывать за попытки сократить дорогу…

(Кстати, если бы немецкий кадровик настоял на запрете и сурово наказывал бегающих напрямик, то рабочие считали бы кадровика идиотом — мол, ну, чего привязался. Жалко чурбану, что я иду на ночлег полем, а не вокруг по щебёнке).

Аналитик не забывает о возможности дезинформации, то есть специального создания видимости тропы, но это уже детали.

Убедившись, что в лесу действует новый объект, аналитик изучает сообщения с мест, запрашивает все документы, в которых упоминается любой пункт в радиусе двадцати километров от поля.

Оказывается, в Восточной Африке месяц назад на территории союзных войск упал немецкий истребитель. В обломках разведчик обнаружил обрывок газеты, засунутый в пилотское кресло. Газета издана в германском районном городке, что расположен рядом с изучаемой деревушкой…

(Немка-работница, зашивающая обшивку, поленилась сбегать на склад за прокладочной ватой и заткнула угол куском газеты, в которую был завёрнут завтрак, — невелика беда и невелико нарушение. А английские солдаты, наблюдавшие, как лейтенант-разведчик целый день обнюхивал обломки сбитого самолета, взрезая и вскрывая все щели и уголки, но добыл только грязный кусок бумаги, в очередной раз убедились, что пока они, пехотинцы, воюют и погибают, тыловые крысы-штабисты дурью маются от безделья).

Аналитик находит сообщение от наблюдателей в швейцарском приграничном санатории, из окон которого видна немецкая железная дорога. Три недели назад по ней проехали две цистерны с названием конечного пункта на боку — того самого городка. На цистернах был указан состав перевозимой жидкости — нечто сложное, с непроизносимым названием.

Аналитик отправляется в ближайший колледж и, предупредив старичка-учителя химии о соблюдении секретности, показывает название. Учитель поясняет, что вещество известно каждому студенту — это раствор, используемый в обработке алюминия.

(Кстати, после того, как аналитик благодарит и прощается, учитель остаётся в полной уверенности, что тыловики ищут себе работу, чтобы их на фронт не послали).

По аэрофотографиям аналитик проверяет состояние железных дорог, например, блеск рельсов — ведь по ним определяется интенсивность пользования железнодорожной веткой. Сверяет состояние станций в сравнении с прошлым годом — не расширены ли платформы, не установлены ли новые водокачки, не укреплены ли подмостки…

Аналитику поступает копия письма от жены, найденного на теле убитого немецкого солдата: «Дорогой, за меня не беспокойся, работа у меня по специальности, хотя я опасалась, что в эвакуации придётся за коровами ухаживать…». Семейная фотография, найденная в кармане этого же солдата, сделана на фоне инженерного факультета. И муж, и жена в студенческой форме. Жена пишет хоть и не из той деревни, к которой ведет тропа из леса, но из соседней.

(Ежедневно союзная разведка захватывает в среднем до тысячи солдатских писем. Отсортировать и разложить их — не такая простая задача).

Изучаются схемы и графики, технологии, карты путей, объемы добычи ископаемых, места расположения известных военных заводов, мобилизационных пунктов, возможности обеспечения технической водой нужд производства.

(Немец-военнопленный, что сидит в лагере вот уже третий год, вернувшись в барак с неожиданного допроса, крутит пальцем у виска — вражий особист спросил меня о температуре ручья в нашем лесу и о том, можно ли его вброд перейти. Они что, десант туда собираются бросать? Курам на смех. Что наши, что их особисты — делать им нечего, только хлеб проедают).

После недельной работы аналитик делает вывод: с высокой долей уверенности можно утверждать, что в лесу расположен небольшой авиационный завод, производящий до семи самолетов в сутки. Скорее всего, готовая продукция вывозится раз в пять дней, работа в четыре смены, в смене по двести человек… Рекомендуется бомбовый удар.

На этом аналитик идёт отдыхать. Принятие решения, организация успешного налёта, с учётом средств ПВО противника, сезонной скорости ветра, технологий наиболее эффективных ударов по стационарным объектам и многое другое — уже не его дело.

Налет совершен силами двух бомбардировочных авиаполков в составе 64 машин. Во время налёта сбито четыре самолета, потеряны 32 человека.

Немцы теряют завод, который полгода возводили и полгода будут восстанавливать. Из-за потери завода фронт получит на тысячу самолетов меньше. Это жизни десятков тысяч союзных солдат, моряков и партизан (исходя из известного расчета, что каждый немецкий самолет в среднем уносит жизни двадцати бойцов). Это результат недельной работы небольшой группы аналитиков и военных разведчиков, которые либо спокойно попивали кофе, наблюдая за сопредельной стороной из окна швейцарского санатория, либо ползали по беспомощно разбросанным в песках обломкам самолёта, либо допрашивали военнопленных, либо сидели у себя в кабинетах, а после работы играли в теннис, чтобы освежить голову.