Излучина Ганга - [15]

Но благополучие было только показное. В глубине дома, там, где кончается мужская половина, разлад все углублялся. У женщин есть свои хитрые способы подвергать неугодных остракизму. Однажды Дада обнаружил, что его жене не разрешают заходить в молельню.

Чуть ли не целый год терпели они унижения. Аджи слышала насмешки и злой шепоток всех женщин дома, которые кичились своим правом припадать к стопам бога. Как-то раз Аджи приготовила матерчатые фитили для масляной лампы в молельне, но и этот дар был отвергнут женой старшего сына. И тут в темном, скрытом за главной комнатой мире, принадлежавшем одним женщинам, произошел взрыв. Аджи восстала.

Рассерженный Дада отправился к отцу. Если его жену не пустят в молельню, заявил он, им придется покинуть родительский дом.

— Когда семья распадается, она гибнет, — горестно сказал Тулсидас. Однако воздействовать на женщин отказался — к семейной святыне не может быть допущена девушка из касты кошти, вдобавок такая, которая удрала из дома и жила с его сыном в грехе. Твердые брахманские каноны пришли в столкновение с представлениями Аджи о женской чести. Коса на камень. Тут о компромиссе не могло быть и речи. Отец отпустил сына.

Дада рассчитывал по меньшей мере на триста акров земли из семейных владений, но ему выделили всего сто пятьдесят и двадцать тысяч рупий наличными.

В Большом доме полно нахлебников, заявил старший брат Дамодар, а ему, Дада, предстоит заботиться только о себе.

Только о себе — жену его они в семью не включали.

Дада был поражен такой низостью.

— Это несправедливо, — возразил он, — еще хоть сотня акров мне причитается. Вы хотите, чтобы я жил как нищий?

— Пусть берет себе Пиплоду, — засмеялся Дамодар, — отдай ему Пиплоду, отец, вот и будет еще сто акров.

Глаза Дада сверкнули. Это была насмешка. Пиплода — это голая земля, обуза: отец подумывал, не сдать ли ее правительству, чтобы не платить лишних налогов.

— Так далеко простирается твое великодушие? — спокойно спросил Дада.

Отец и брат отводили глаза, но больше ничего не предлагали.

— Хорошо. Я беру Пиплоду, — сказал он, — я беру эту землю и пусть хоть лягу костьми, а заставлю ее приносить доход.

И с этим Дада Талвар, мятежный буревестник, покинул родительский дом. Он ушел со своей молодой женой и на двадцать тысяч рупий, составлявших его единственное достояние, возвел то строение, которое назвали потом Малым домом.

Из упрямства он даже устроил в новом своем обиталище точную копию молельни Большого дома, из упрямства — потому что раздел имущества в индуистской семье вовсе не предполагает дележа богов; из упрямства — потому что только главная ветвь семьи имеет право на устройство специального помещения для богов. Младшие сыновья должны возносить свои молитвы только в молельне, принадлежавшей главе семьи.

Пиплода была в те времена покрыта кустарниками и болотами — клочок грязной, как медвежья шкура, земли с одним-единственным ленивым, заросшим водорослями ручейком, без толку струившимся по ее краю. Пиплода находилась так далеко от деревни, что никого из батраков нельзя было уговорить поселиться в этой глуши, посещаемой только дикими собаками, свиньями да случайно забредшей пантерой.

Дада принял вызов. Он выкорчевал и сжег орешник и все кусты, засорявшие землю, и разровнял ее, чтобы посадить рис. Все это он проделал лишь с тремя работниками, которые жили вместе с ним в сооруженной ими же из бамбука и соломы крошечной хижине. Одним из этих трех работников был Тукарам, еще совсем мальчишка.

Когда первый урожай риса был собран, они задумали устроить плотину, чтобы отвести из ручья воду к рисовому полю. Вот тут-то, копая землю для запруды, они и наткнулись на статую Шивы.

Кирка Дада, весившая четыре сера, внезапно ударилась о металл — раздался звук, напоминавший что-то среднее между жалобным стоном и звоном колокола в храме.

Тукарам и два других работника примчались поглядеть, что нашел хозяин.

Дада голыми руками разбросал землю и увидел Шиву, покрытого густой грязью неведомо скольких десятилетий. Бог лежал лицом вниз. Свежая отметина от удара мотыгой по его спине сверкала как алмаз.

Дада бережно поднял статую и вымыл ее в ручье. И тут же, не сходя с места, упал на колени и простер руки к спасенному им богу. Все прекратили работу и торжественно направились к маленькому новому дому на краю деревни. Дада, могучий, как буйвол, нес бога на плече. На следующее утро он послал за священнослужителем и с подобающей церемонией водрузил статую в комнате-молельне. Малый дом получил своего бога.

Без всяких угрызений совести Дада, всю жизнь верой и правдой служивший богу Вишну, изменил ему и уверовал во вновь обретенного Шиву. Знак своей касты он с этого дня стал носить горизонтально. Все его родственники носили знак касты вертикально. Но дело было не только в знаке касты. Вишну — бог созидания, Шива — разрушения. Такова разница. Ни больше ни меньше.

После этого Дада возвратился в Пиплоду и возобновил работу с еще большим усердием. Он построил небольшой кирпичный домик и проводил теперь там большую часть своего времени.

Шива со шрамом на спине принес благополучие Малому дому, хотя, быть может, этому способствовали также неустанный труд и одержимость Дада. В ничтожный срок закончили дамбу. Воду отвели в канал глубиной в три фута, прорытый вдоль поля. Вскоре все оно было обработано и покрылось побегами риса, чистыми, аккуратными, ровными, а склоны зазеленели кокосовыми и бетелевыми пальмами.