Изгои - [113]

– Вы хотите, чтобы я докладывал вам, что нам рассказал Андрич? – спросил Фостер усмехнувшись.

Капстик понял глупость своего вопроса и замолчал, но всем присутствующим было ясно, что он отказался бы признать любые слова Андрича.

На следующее утро в половине одиннадцатого Фостер позвонил Рикмену. Боян Кост ускользнул. Несмотря на описание и фотографии, разосланные в порты и аэропорты, он исчез. Фостер все еще репетировал, что ему сказать, а телефон уже звенел на другом конце линии. Он сочинил эту речь и повторил ее раз сто в течение последнего часа, но когда Рикмен взял трубку, то сказал только:

– Мне очень жаль, босс.

Ему не надо было больше ничего говорить. Рикмен понял, что им приходится выпускать Андрича.

– Группа наблюдения готова? – спросил он.

– Даже если он позвонит в службу точного времени, мы запишем, – ответил Фостер.

– Слежка?

– Готова. Если Наталья жива, мы об этом узнаем.

– Хорошо, – сказал Рикмен. – Хорошо.

Никто из них не рассчитывал обнаружить Наталью здоровой и невредимой, но обнадеживало то, что делается все возможное для ее защиты в том маловероятном случае, если Андрич оставил ее в живых.

– Скоро?

– Максимум через полчаса. Босс, – замявшись, сказал Фостер, – отдел криминалистики получил совпадение по отпечаткам на шее Грейс. – Он услышал, как Рикмен судорожно вздохнул. – Это парень, которого мы арестовали в квартире Андрича. Его зовут Теодор Попович. Они проведут повторные сравнения, но это уже формальности. Мы взяли его, Джефф. Мы взяли убийцу Грейс.

– Нет, Ли, – тихо возразил Рикмен. – Пока нет. – Оба понимали, что речь идет об Андриче.

– Может, я смогу кое-чем помочь. – Он почти слышал, как Рикмен вслушивается в его слова на том конце линии, настолько напряженным было молчание. – Помнишь, я назвал Андрича «скользким ублюдком»?

– Ну? – В голосе Рикмена была настороженность.

– Есть возможность сплести такую сетку, из которой ублюдок не выскользнет.

Ли сто раз вынимал и рассматривал перчатки Андрича, мучаясь над тем, что с ними делать. Не спал всю ночь, надеясь, что, может быть, кто-нибудь его опередит, найдет способ поймать мерзавца. Но этого не произошло. Он понимал, что его задумка грозит крупными неприятностями. Оставляя окончательное решение Рикмену, чувствовал, что это, может быть, единственный способ прищемить Мирко хвост.

Рикмен выслушал друга. Потом долго молчал. Достаточно долго, чтобы Фостер успел не один раз раскаяться. Достаточно долго, чтобы телефонная трубка в руке стала скользкой от пота.

И тогда Рикмен заговорил.

Глава 48

Задержанных выпускали из тюрьмы через мрачный внутренний двор, достаточно большой, чтобы вместить полицейский фургон. Андрич пересек двор в сопровождении констебля. Тот отпер наружные ворота, выходящие на закрытую автостоянку. По ту сторону стен зашумели журналисты – Андрича заметили.

Он не обратил внимания на толпу с микрофонами – вглядывался в темный угол стоянки. Констебль проследил за его взглядом и шагнул вперед, предупреждая неприятности.

– Сэр… – Он положил руку Андричу на плечо.

– Все в порядке, офицер, – сказал Мирко – он вновь вспомнил английский. – Я хочу поговорить.

Констебль топтался у ворот, положив руку на дубинку. Снаружи толпу репортеров сдерживала шеренга полицейских в форме. Место, куда направлялся Андрич, находилось в мертвой зоне системы наблюдения и вне видимости для журналистов.

Как только Андрич подошел, Рикмен отделился от стены.

– Инспектор! – вежливо поприветствовал Андрич, слегка наклонив голову.

«Если бы на нем была шляпа, она бы свалилась», – подумал Рикмен и ограничился нейтральным замечанием:

– Вас отпустили.

Андрич говорил, тщательно подбирая слова и следя за реакцией Рикмена:

– Ваши криминалисты доказали, что я никак не причастен к этому ужасному происшествию.

– Вы ошибаетесь, – ответил Рикмен. – Они не могут привязать вас к месту «происшествия». Но это отнюдь не значит, что вы никак к этому не причастны.

Андрич пожал плечами:

– Люди верят в криминалистику. Наука не лжет.

– Да, – согласился Рикмен. – Наука объективна. В этом ее сила.

Несколько секунд они пристально смотрели друг на друга. Поверх плеча Андрича Рикмен заметил, что констебль уже дрожит в одной рубашке.

– Как Наталья? – спросил он.

– К сожалению, не могу вам сказать.

Рикмен был поражен. Андрич не сказал «К сожалению, не знаю» или «Не знаю», а именно «Не скажу». Для человека, нуждающегося в переводчике, Андрич довольно умело обращался с английским языком.

– Может, Теодор Попович нам расскажет.

– Хотелось бы надеяться. Это слишком страшный грех, чтобы носить его в душе.

Рикмен прищурился:

– Вы верующий человек, мистер Андрич?

– Да.

– Тогда вы должны верить в вечные муки…

– Для грешника – да.

«То есть он себя грешником не считает…» – подумал Рикмен, пристально вглядываясь в лицо Андрича.

Андрич, похоже, испытывал приступ душевного волнения. После недолгого замешательства он сказал:

– Я очень сожалею о докторе Грейс. Этого не должно было случиться. Жуткое несчастье, что она оказалась в этом месте в это время. – Это звучало бы как раскаяние, если бы он был на него способен. – Она была хорошим человеком, – закончил он.