Изгнанник - [13]
— Это никакое не чудо! — воскликнула юная пещерная сова.
Корин услышал, как ее когти прошуршали по твердой земле, а затем заскребли по камню к тому месту, где он сидел, съежившись. — Ты… — она смущенно запнулась, но заставила себя договорить: —… это ты вернул нам яйцо?
Корин кивнул, не поворачивая головы. Он слышал, как быстро колотится сердце юной совы. Она подошла ближе, и Корин инстинктивно спрятал голову под крыло.
— Вы не могли бы… повернуться к нам? Пожалуйста, — робко попросила Кало.
Корин медленно повернулся, по-прежнему закрывая крыльями лицо.
— Кто вы? — ласково спросила Мимоза.
— Почему вы прячете свое лицо? — подхватила ее дочь.
— Потому что, я не тот, за кого вы меня принимаете, — глухо ответил Корин. — Я уже говорил вам, что я не такой, как мои отец и мать. Я — не Нира. Меня зовут Корин. — С этими словами он отнял крыло от лица.
Послышался громкий вздох, а юная Кало испуганно взвизгнула от неожиданности. В следующий миг она овладела собой и протянула крыло к Корину:
— Мы вам верим, честное слово. Вы вернули нам яйцо. Мы верим вам!
Гарри откашлялся и сказал:
— Добро пожаловать в нашу нору, сынок. Окажи нам честь, мы все тебя просим.
«Он сказал „сынок“. Никто и никогда не называл меня так!»
Тезка
Маленькое яйцо, лежавшее в глубине норы, начало едва заметно раскачиваться.
— Смотри внимательно, Корин, — прошептала Кало. — Сейчас оно треснет.
— Треснет? — непонимающе переспросил Корин.
— Ну да. Все яйца трескаются перед тем, как из них вылупится птенец. Мое знаешь как треснуло? Ого-го! У меня было огромное яйцо, мама говорит, что она никогда больше таких не откладывала, — похвасталось Кало.
— Тише ты, трещотка, — одернула ее Мимоза. — Размер не имеет никакого значения! Это же рождение!
«И чудо», — подумал про себя Корин.
Чудо и мечта. Прошло всего две ночи с тех пор, как Корин вошел в эту уютную нору, но его не покидало ощущение, будто он попал в мечту.
Это была семья из мечты, семья из сказки: дочка примерно одного возраста с Корином и мама с папой, которые любили и баловали свое дитя. Родители то и дело беззлобно пререкались, и все трое постоянно подшучивали и поддразнивали друг друга. Но с первого взгляда было понятно, что здесь царит любовь. И вот теперь, впервые в жизни, Корину предстояло увидеть чудо рождения птенца.
— Смотри, Мимоза, уже показался яйцевой зуб!
— Яйцевой зуб? — озадаченно переспросил Корин.
— Разве твоя мама не рассказывала тебе об этом? — захихикала Кало.
— Мама ни о чем таком мне не рассказывала, — со вздохом признался Корин.
«Зато она рассказывала мне лживые сказки о славе, доблести и героических поступках, которые на самом деле были позорными преступлениями… Она рассказывала мне легенды о чести, на поверку оказавшейся бесчестием, и о кодексе верности, в котором не было ничего, кроме ненависти и жажды мести. Вот все, чему научила меня Нира».
— Не обращай внимания на эту хохотушку, мой хороший, — вмешалась Мимоза. — Яйцевой зуб это такой маленький острый зубок, он нужен для единственной цели: помочь птенчику пробить скорлупу и выбраться наружу. После вылупления этот зубок быстро отпадает.
Теперь все четверо, затаив дыхание, смотрели на длинную трещину, ползущую вниз от крошечной дырочки в верхушке яйца.
— Некоторые называют ее «трещиной Глаукса», — еле слышно прошептал Гарри.
— Готово! — завопила Кало. — Вылезает! Спорим, это… — она хотела сказать, что это наверняка мальчик, но Гарри предостерегающе похлопал ее по крылу:
— Ты не забыла, что я тебе говорил? На такие вещи не спорят. Мы должны быть благодарны Глауксу за возвращение нашего драгоценного яйца и чудо рождения птенца.
Послышался громкий треск, и яйцо раскололось. Из образовавшегося отверстия показалась блестящая круглая голова.
Корин в ужасе отпрянул. Перед ним было самое безобразное существо, которое ему только доводилось видеть в жизни, — голое, лишенное перьев, скользкое с выпученными бессмысленными глазками…
«И все-таки… все-таки я люблю его!»
Он впервые испытывал такую бурю чувств. Новорожденный птенец был безобразен — ив то же время восхитителен. Отвратителен — и прекрасен. Он был весь перепачкан липкой слизью, ноКоринухотелосьобнятьего. Словно завороженный, он смотрел, как крошечное нелепое создание неуклюже пытается подняться на ножки и беспомощно валится на бок.
— Это мальчик! — ворковала Мимоза, не в силах оторвать глаз от своего сокровища. Наконец она подняла голову и сказала: — Мы назовем его Корином.
— Ч-что? — пролепетал Корин.
— Ну конечно, дело решенное! — воскликнул Гарри и оглушительно заухал от радости.
— Но я… я просто не знаю, что сказать.
— И не надо ничего говорить, — просто сказала Кало. — Если бы не ты…
— Да, Корин. Если бы не ты, — прошептала Мимоза, и глаза ее вдруг наполнились слезами.
А потом настало время чудесных маленьких церемоний, которые отмечают каждый этап в жизни совы от рождения до самой смерти.
Больше всего Корина растрогала церемония Первого Зрения, когда малыш впервые открыл свои выпученные глазки и увидел новый мир.
— Представляешь, ему, наверное кажется, что наша нора — это и есть весь мир, а мы — единственные совы на свете! — прошептала Кало на ухо Корину.
