Изгнание из рая - [9]

— Тих-хо! — закричал Жмак. — Что за несерьезность? Товарищ председатель сельского Совета, наведите порядок!

— Да пусть люди посмеются, говорится-молвится, — прищурил глаз Вновьизбрать.

— Нам нужно решать серьезные вопросы, а не хаханьки разводить, пристукнул по столу Жмак.

— А мы его в рабочем порядке, — предложил Вновьизбрать. — Подберем кандидатуру, обсудим, утвердим, проинструктируем, а уж потом пускай себе едет…

Сам же задумал по-своему отомстить Жмаку, хотя замысел этот спрятал так глубоко, что не распознать и ему самому. Как сказал один украинский поэт: у пчел учитесь, которые очень удачно умеют применять жало. Избавиться от Жмака Вновьизбрать не мог, вот и задумал хотя бы ужалить его. И уже через день Веселоярск узнал, что сельсовет рекомендует для поездки в Грецию за козами заслуженного колхозного фуражира Петра Беззаботного!

Разговоров было! Как же: Петро Беззаботный — за кордон! Все сходились на том, что это его продвинул сын. В районе ведь, начальство там какое-то, вот и помог отцу. «Тю, — говорили другие. — Да он бы сам поехал, а не Петра туда проталкивал!» — «Сам? — пренебрежительно сплевывали скептики. — А может, тот Иван и так там спит по заграницам? А теперь захотел еще и отца, значит». — «Да он бы лучше свою мать, Вустю!» — не соглашались первые. «Вустя малограмотная и очень крикливая, — объяснили другие. — Могут быть международные осложнения из-за ее языка. А их Иван хотя и бездельник, но сообразительный».

Когда спрашивали Петра, как это он удостоился, тот только кнутом похлестывал. «А мне, считай, все равно. Ехать — так ехать!» — «И что же тебя — вызвали, или как?» — допытывались дядьки. «А куда меня вызывать? Считай, голова наш Вновьизбрать увидел меня на возе, спросил, не поеду ли я, а мне, считай, разве не все равно? Куда пошлют, туда считай, и поеду».

Товарищ Жмак не мог пустить такое важное дело на самотек. Он велел вызвать Беззаботного в сельсовет для инструктажа. Сделал это, разумеется, дядька Обелиск, который неизменно выполнял роль сельского посыльного уже лет сорок, потому что никто не хотел идти на эту весьма непрестижную и немеханизированную должность. Правда, когда Веселоярск стал образцово-показательным селом, дядьке Вновьизбрать удалось раздобыть для сельсовета мотоцикл с коляской. Теперь нужно было бы взять на эту работу комсомольца, но, вишь, мотоцикл был, комсомольца не было. Дядька Обелиск и дальше продолжал выполнять свои привычные функции старинным способом, то есть пешком, без мотоцикла.

Пока он нашел Петра Беззаботного, слово «инструктаж» вылетело у него из головы, осталось лишь какое-то жужжание, потому он и не сказал Петру ничего, а только взобрался к нему на телегу и махнул рукой в направлении сельсовета.

— Подвезти? — спросил Беззаботный.

— Давно бы уже следовало ликвидировать твой транспорт, как класс, сказал Обелиск. — Да вези уж.

Жмак долго переливал из пустого в порожнее.

— Вы понимаете, какое ответственное дело вам поручают?

— Да разве я, считай, не знаю!

— Вы должны знать, что теперь в Греции идет демократизация общества, а еще недавно господствовала диктатура черных полковников!..

— Да я, считай, вон уж сколько лет работаю фуражиром. И коней, и коров, и свиней кормил. Мне, считай, все едино: черные полковники или белые.

— Вы должны до конца осознать.

— Да я, считай, уже… Говорят, там коз забрать?

— Это козы не простые. Это валютные козы. Вы знаете, что такое валюта?

— Так у нас в селе бабка Валюта есть.

— Это не то. Валюта — это наивысшая ценность. Государственное достояние.

— Тогда, считай, не видел. Наверное, проспал…

Одним словом, заграница — это не то, что фуражиром на возе: сел, прикрикнул, дернул вожжами и поехал. Заграница — это тебе не свинячий хвост, который всегда закручивается вверх, а не вниз. Есть над чем подумать.

И все же Петро Беззаботный отправился. И не просто в путешествие, а в легенду, в миф и в эпопею.

КОЗОЭПОПЕЯ (Интермедия)

Услышав про коз, в Веселоярск примчался Хуторянский Классик Весеннецветный. Это словно бы двойник автора, или, как говорят ученые люди, его alter ego. Автор любил показательные села, а тут вдруг такая радость: показательное село и в нем показательные козы!

Боже, как встречали в Веселоярске Хуторянского Классика! Несли орифламы[4] с его цитатами, цветы, плоды, разную закуску в стыдливо прикрытых рушниками корзинках. Хуторянский Классик упал на землю, обнимал ее, восклицал жарко: «Земелька родная! Приникаю к тебе грудью и коленами! Когда-то бегал тут ножками маленькими, как козьи копытца. А теперь что? Люди добрые, что теперь? Тракторищи и огромные комбайны тысячепудовой тяжестью обрушиваются на святую земельку, уничтожают, разрушают структуру почвы. А вы снова козочек, чтобы спасти землю. Спасибо вам, дорогие земляки!» И вдобавок процитировал то ли свое, то ли заимствованное, но такое уместное для него и такое абсолютно глупое по мнению веселояровцев: «О хутора, кто выпьет сон и грусть вашу давнюю?»

Дядьки стояли, переступая с ноги на ногу, покуривали, покашливали, украдкой посмеивались. Громко смеяться никто не посмел, ведь все-таки Классик, хотя и Хуторянский. А что человек книгодурствует лукаво, так об этом пусть уж в столице подумают.