Изгнание из рая - [51]

— Ты?

— Я.

— Ну, спасибо. Помогла и посочувствовала. С чем пришел, с тем и уходить?

— Иди руководи, — засмеялась Тоня.

Гриша испугался по-настоящему. А что, если в самом деле захотят укрупнить и сельсоветы? Это похоже на брак по расчету. Один хочет поскорее упасть в объятия, а другой изо всех сил сопротивляется. Это только в классических романах и пьесах богатые невесты влюблялись в бедных парней. Теперь наоборот: бедный колхоз безумно влюбляется в богатый и жаждет союза. Молниеносное венчание без всяких документов заменено неоправданным укрупнением, богатые колхозы боятся этого, как черт ладана, ибо кому же охота делиться своими фондами и благосостоянием. Нужно было немедленно найти дядьку Вновьизбрать и провести консультации на самом высоком уровне. Ведь если и в самом деле случится так, как предвещает эта вреднющая библиотечная Сивилла, что тогда? Захотели же объединиться с Веселоярском все соседние колхозы? Чуть ли не весь район пожелал укрупниться в колхоз «Днипро». Когда-то областными масштабами тут и не пахло, а теперь мало Жмака, прибывает Пшонь с собственной свиньей и грозит еще чем-то таинственным и заковыристым, как тот Тавромахиенко. Ну, гадство!

В сельсовет Гриша не попал. Возле здания его ждала Дашунька с их красными «Жигулями» и еще издалека замахала рукой.

— Садись поскорее!

— Куда? Мне надо проконсультироваться со Свиридоном Карповичем.

— Еще наконсультируешься! Поехали домой, надо готовиться.

Она чуть не силком усадила Гришу в машину, протянула ему какую-то бумажку.

— Читай!

Это была открытка из сельхозинститута. Написано несколько запутанно, однако все равно приятно: «Уважаемый тов. Левенец! Просим прибыть в институт для выяснения вопроса о ваших вступительных экзаменах».

Заявление в институт (разумеется, на заочное отделение) Гриша подал два месяца назад. Общее собрание колхоза дало ему рекомендацию, все как полагается, он намеревался малость подготовиться к экзаменам (ведь после школы все уже перезабыл), но тут произошли непредвиденные перемены в его жизни и вылетело из головы все: и заявление, и экзамены, и институт. Гриша повертел открытку в руках.

— Пишут как-то чудно, — хмыкнул он, — и не поймешь, что к чему.

— А что там понимать? Готовься, подчитай что-нибудь за ночь, а завтра на автобус!

— Могла бы и машиной меня подвезти. Сама бы в области побывала, по магазинам походила, с культурой познакомилась.

— Завтра бычков надо перевозить на новое пастбище. Ни сама не могу, ни машины тебе не дам. Доберешься автобусом!

Все-таки женщина в колхозе великая сила. А еще когда она с высшим образованием — тогда уже спаси и помилуй! Не всегда жена способна проложить мужу путь к власти, но она может сделать его достойным власти, хотя бы для этого пришлось трясти его, как черт трясет сухую грушу.

Но все равно Гриша был счастлив. И когда он, надев новые брюки, садился на рассвете на первый автобус в райцентр, чтобы там пересесть на тот, который идет в область, все в его душе радовалось и пело и казалось, что над полями летает на золотистых ангельских крыльях хор благоприятствования и доброжелательства и напевает:

А мы просо сеяли-сеяли!

Ой, дед-ладо, сеяли-сеяли!

А может, это летал вертолет автоинспекции или рыбоохраны, выслеживая браконьеров? Кто же это знает?

АПОРИЯ

Пусть читатели не пугаются этого слова, напоминающего сокращенное название какого-нибудь нового учреждения. Скажем, мастерской бытового обслуживания, где порют старые брюки, но не шьют новых. Учреждений в наших селах и городах достаточно, не будем выдумывать новых, тем более что наше повествование все же не об организационных структурах, а про рай. А рай это миф, миф — это древние греки, а у греков был прославленный философ Сократ, который обладал свойством иронического отношения к миру, достигал же этого тем способом, что доводил своего собеседника до апории. Вот так: с апории начали, ею и закончили. А что же это такое? Это — знание о своем незнании. То есть когда вам ласково и деликатно вдалбливают в голову, что если вы и знаете что-нибудь, то разве лишь то, что кто-то ест, а вам не дает.

Однако вернемся к нашему герою. Левенец прибыл в институт и увидел, что там его ждут. Такое открытие каждому было бы приятным и каждый бы с удовольствием воскликнул: «Ах, как хорошо, что земля круглая!..» Или: «Ах, какая радость, что вода кипит при ста градусах Цельсия!»

Нетерпеливые сразу же вцепятся в эту воду и начнут допытываться: к чему здесь вода и ее кипение? Терпение, дорогие товарищи, а также апория! Будем помнить про апорию и, если позволительно будет так выразиться, апоризироваться.

Можно вместе с нашим героем, можно и потом, поскольку Левенцу все же в первую очередь придется апоризироваться.

Итак, Гришу ждали. Необыкновенно вежливая и необыкновенно приятная секретарша сразу повела его по высоким и светлым коридорам, привела в еще более высокую и светлую, чем эти коридоры, комнату, собственно и не комнату, а настоящий зал, и там представила четырем необыкновенно симпатичным и необыкновенно солидным мужчинам, в одинаковых серых костюмах, только с неодинаковыми галстуками: у одного галстук был синий, у другого — красный, у третьего — в полосочку, у четвертого — в крапинку. Гриша сообщил, кто он, мужчины сделали то же самое. Трое оказались доцентами, один — тот, у которого галстук в крапинку, — профессором. В таком обществе Гриша оказался впервые в жизни и, естественно, малость смутился. Виду он, правда, не подал, но профессор на то и профессор, чтобы видеть даже невидимое.