Издранное - [6]
— Да-а, видуха… Гусар, ебена мать! Сховайся за козлы, чтоб тебя по пояс не видно было!
— Из-за козлов от меня только фуражка высовывается…
— Лады, стань с краю, как-нибудь скатеркой прикройся. Лопата, шо ты разлегся в корыте, как папа в винограднике? Мослы из гроба на метр торчат!
— А куда мне их деть? Отрубить, что ли?
— Может, Арменчика в корыто положим, а Лопату сделаем мусором? предложил Леня.
— Идиот! На хрен Андрюхиной мамане вместо ее сына сын армянского народа? Совсем ты, что ли, перегрелся?
В конце концов скрюченного Лопату удалось с горем пополам затолкать в корыто — с подогнутыми коленями, Арменчик притулился сбоку с видом спившегося есаула, Леня Шуршавый изобразил скорбящие массы — и Миша Ашкенази запечатлел на пленке историческое положение во гроб.
Потом эта икона, увеличенная и обрамленная в шикарную рамку, долго висела в кабинете майора Ширко, скрашивая временами тяготы его опасного рейда по минным полям нашей жизни…
ТРУСЫ НЕПРИКАЯННЫЕ (ПОЧТИ ПО ЧЕХОВУ)
ОДНАЖДЫ В ВОСКРЕСЕНЬЕ какой-то неизвестный хмырь выстирал трусы и повесил их сушиться в локалке[46] шестого отряда. Черные такие трусы, "семейные", трепещут на легком ветерке, как пиратский флаг.
Болтались себе спокойно трусы до вечера, и никто на них не обращал внимания. Пока не подошло время контрольной проверки осужденных. Дело в том, что интимный предмет мужского туалета висел как раз посередине бельевой веревки, протянутой через всю локалку. И когда арестанты медленно и нехотя стали выстраиваться в привычную линию, оказалось, что пиратские трусищи развеваются по центру строя и норовят братски похлопать стоящих зэков по щекам. "Избранники" тут же решили сдвинуть наглую черную тряпку в сторону.
— Что за херня? — недовольно подал голос долговязый Витя Сверчок, к которому трусы были настроены особенно нежно. — Какой мудак развесил здесь этот сраный мадепалам[47]?
— Витек, ты осторожнее с метлой[48], - посоветовал стоящий рядом Саня иж. — Ты же не знаешь, чьи это штанишки. Можно ненароком в блудную попасть.
Сверчок огляделся по сторонам — не слышал ли кто его реплики — , почесал затылок и культурно, но громко осведомился:
— Братва, чьи трусы?
Народ безмолвствовал.
— Чего ты телишься? — буркнул старичок дядя Федя, мотавший срок за то, что спалил сарай у девки-разведенки ("Подмахнула[49] бы, сука, мне разок по-соседски, уважила старого человека… А то пошла надсмешки по станице строить!"). — Сдвинь эти хреновы портки в сторону!
— Тут, батя, вопрос, в какую сторону, — пояснил Саня иж. — Одно дело к мусорке, другое — вправо, к ограде. Конечно, если трусы какого-нибудь "черта"[50] или, скажем, "козлячьи"[51], тогда один расклад. А вдруг их правильный пацан носит? Не так поймет. Тебе бы было приятно, чтоб твое барахло над вонючей урной сушилось?
Федя согласился, что ему это было бы неприятно, и он даже обязательно раскроил бы макитру не в меру инициативному "передвижнику".
— Да чего вы тут трете[52]? — вмешался Игорек Земченко, синий от наколок и сонный от жары. — Эти ланцы-дранцы[53] примороженный[54] наш вывесил, Профессор.
Профессором кликали в отряде тихого интеллигента, страдавшего на воле запоями и гонявшего тихую жену. Все это вылилось в громкое дело, когда ужравшийся Профессор спустил супругу с лестницы. В отряде интеллигент был одним из самых забитых и безропотных "сидельцев".
Сверчок решительно сдвинул трусы в сторону урны.
— Гляди, мужики, как простой захар кузьмич[55] повторяет подвиг Сани Матросова, — с интересом прокомментировал поступок Вити Михалыч семидесятилетний лагерник с одиннадцатью сроками за спиной, высохший и шершавый, как балан[56] на лесоповале. — Сверчило, ты хоть знаешь, чьи это трусы?
— Профессора нашего.
— Совсем с головой не дружишь? Прикинь: Профессор в них утонет на хрен! Это ж председатель СДП вывесил — чувырло лохматое[57]. Теперь он тебе точняк месяц БУРа сосватает.
— ипэрэсэтэ! — засуетился Сверчок и быстро потянул трусы в другую сторону.
Однако и здесь черная тряпица провисела недолго.
— Ну, вы гоните, — снисходительно заметил Костик Червонец, до сих пор со стороны слушавший обсуждение бельевого вопроса. — Станет вам председатель СДП этот бутор носить… У него импортные, такие, знаете, как плавки, — чтоб яйца при ходьбе не звенели. А эти, по-моему, я на "чертиле" видел, на Мишане.
Пиратские трусы тут же перекочевали к "мусорке".
— Это вы загрубили, — задумчиво прокомментировал один из стоявших поодаль наблюдателей. — Шароварчики кто-то из "бугров"[58] на просушку повесил.
Портки скользнули по канатной дороге в "авторитетную" сторону.
К Сверчку неслышно притерся новый персонаж — Алексей Грушко, прозванный Алешей Бесконвойным[59].
— Витек, братан, ты чего, офонарел?! — прошипел Алеша на ухо Сверчку. Эти трусы позорные тут "обиженники"[60] вывесили! Спецом, падлы, чтобы кого-нибудь из порядочных арестантов офоршмачить[61]! Че ты их мацаешь?!
Витек охнул. И как он сам не догадался! Кто же еще, кроме этих животных, мог посреди локалки растянуть такую поганую рвань? И молчат же нарочно, твари ткнутые… Правильно говорят на зоне — "Нет наглее наглого педераста"! Сверчок отыскал глазами стоявшую у стены барака метлу — и стал подталкивать древком ненавистные трусы в сторону урны.
