Избыток подсознания - [18]

— Ну, как дела? — улыбается мамуля. Он тоже улыбается, не знает, что для Аськи его вовсе не существует.

— Я стихи написала, — говорит Аська и показывает картинку с одой розе. — Вот!

Мамочка хвалит картинку, и Он тоже благосклонно кивает.

— Ну, прочти нам стихи, — умильно разнежившись, говорят родители.

Аська сиплым и гнусавым от насморка голосом читает: «О роза ты роза, прекрасная роза!»

Далее следует пауза. Взрослые, немного выждав, недоуменно вопрошают: «Это все?»

— Да! — гордо заявляет Аська.

Взрослые переглядываются. Говорят: «Ну-ка прочти еще раз». Аська начинает снова: «О роза ты роза, пре…» И тут взрослые не выдерживают и разражаются дружным смехом. Слова «прекрасная роза» тонут в громогласном гоготе. Родители кричат: «А еще раз!» — и буквально заходятся. Аська, не веря своим ушам и замирающему сердцу, упорно повторяет вновь: «О роза ты роза, прекрасная роза!» Взрослые уже лежат и только поскуливают от неукротимого смеха.

— Стихи? — спрашивают они, изнемогая.

— Стихи, — шепчет Аська, и слезы уже стоят где-то в горле и в уголках глаз, в тех самых жилках со смешным названием «слезнячок» (Аська, будучи помладше, думала — от слова «слизняк», потому что мокрые и блестящие, как улитка без домика).

— А еще прочитай, — предательски подставляют подножку взрослые.

И Аська, понимая, что делает что-то против себя, но чувствуя, что уже необходимо, назло заводит снова: «О роза ты роза, прекрасная роза!» Она твердит это с тупым упорством, захлебываясь во всхлипах и мучаясь стыдом. Родители, отхохотавшись, произносят слова извинения, целуют ее в мокрые щеки и уходят пить чай. Аська остается наконец одна — лицо горит, руки дрожат, она ничего не видит из-за слез, но все равно, прижав к себе рисунок, упорно повторяет обиженным шепотом: «О роза ты роза, прекрасная роза!»

Дворец

Оказалось — и взаправду, самый настоящий дворец, как на картинке. Такой у Аськи в книжке про Спящую красавицу. Мадам Прето не обманула. Пока взрослые обмениваются приветствиями и репликами о погоде и здоровье, Аська разглядывает причудливые башенки под остроконечными крышами, узорчатые стены, многочисленные лестницы и террасы с вазонами и статуями. Сад тоже прекрасен: аккуратно подстриженные деревья, идеальные белые дорожки и разноцветные благоухающие клумбы. И фонари — везде яркие, красивые фонари и цветные фонарики гирляндами! К мадам Прето подходит высокий, великолепно одетый, темнокожий кареглазый господин. Целует ей ручки, дружески обнимается с Франсуа.

— А это наша очаровательная русская мадемуазель! — жизнерадостно восклицает мадам.

Ей нравится представлять так Аську приятелям. Сейчас модно интересоваться Россией и русскими, и темнокожий господин с улыбкой изучает Аську. Потом церемонно целует и ей руку и царственным жестом приглашает всю компанию в дом. Он хозяин дворца. А еще он араб и принц, и у него три жены и шесть детей. Все это сообщает Аське мадам Прето интригующим полушепотом.

Аську терзают противоречия: она никогда не видела настоящего принца, но арабов она боится ужасно! Взрослые говорят — они развязали религиозную войну! Что такое «религиозная», Аська не знает, но что такое война… Во-первых, наслышана от бабушки — какая она страшная, настоящая война. А во-вторых, никогда не забудет она, как в прошлом году, ночью, ворвалась к ним соседка, англичанка — леди Алисия. Англичане всегда так сдержанны, тактичны и спокойны, а тут — безупречная Алисия, после полуночи, без звонка, глаза безумные, и в них — ужас. Она быстро-быстро что-то начала говорить мамочке (папа тогда был в командировке), и обе они забегали по дому. Аська от шума проснулась и вылезла из своей комнаты. Успела услышать только слова «священная война», увидела встрепанную Алисию, потерянную мамочку, которая поспешно хватала какие-то вещи и запихивала их в дорожную сумку. Мама натянула на Аську первую попавшуюся под руку одежку, и втроем они выбежали из дома. У ворот поджидал открытый внедорожник леди Алисии. Ночь была бархатно-темна, как все южные ночи. Но обычную покойную тишину нарушали резкие гортанные голоса, кричавшие на непонятном языке, — в пустыне звук разносится далеко-далеко. Алисия гнала во весь опор, свет фар косо прорезывал мглу, выхватывая песчаные навалы.

— Отсидимся в пустыне! — прокричала Алисия сквозь ветер. — Они могут начать жечь дома!

Она загнала машину подальше в пески и выключила фары. Переговариваться женщины могли лишь шепотом. Шум нарастал и вскоре проявился материально пляшущим светом огня. Толпа в белых одеяниях, в чалмах и с факелами двигалась по дороге, змеившейся невдалеке от песчаного отвала, за которым прятались беглецы. Мама зашикала на Аську, которая собиралась разразиться целым каскадом вопросов. Они молча смотрели, как толпа движется мимо. Теперь было видно, что в руках у каждого — оружие, такое, как на картинках у солдат-героев Отечественной войны, о которой так часто рассказывает бабушка. Внезапно тишину прорезал истошный крик «Аллах акбааар!», и толпа устремилась вперед, ощерившись штыками и размахивая факелами. Обе женщины задрожали и сжались за барханом, Аська крепко притиснулась к матери. Так они и сидели всю ночь, боясь покинуть свое ненадежное укрытие. Наутро Алисия отважно села за руль. Однако домой возвратились они без приключений. Мамочка сварила кофе себе и Алисии и включила радиоприемник. Взрослые напряженно вслушивались в эфир. Вскоре раздалось бодрое сособщение, что восстание шиитских группировок успешно подавлено и покой мирных граждан восстановлен. Услышав это, мамочка зашипела, как рассерженная кошка, но тут же взяла себя в руки и стала искренне благодарить леди Алисию за помощь. Проводив спасительницу, она резко выключила радио и стала кружить по кухне с сигаретой, бормоча что-то об английских колонизаторах, о «движении обездоленных» и «:бедных арабах, которых довели до нищеты».