Избушка на краю омута - [7]

— Убили! Убили! — Наконец, до него дошло, о чем они орут. А затем он услышал сквозь пелену голос Коляна: «Идите на хрен» и провалился в забытье.

Даша поняла, что мужики в глубокой отключке и от них ничего не добьешься. Но что же произошло? Неужели это они убили старика? За что?! Она с ужасом рассматривала тело на полу. Лицо старика опухло так, что он стал похож на китайца. Под узкими черточками глаз налились багровые кровоподтеки. Струйка крови, успевшая подсохнуть и потемнеть, тянулась от свернутого набок носа к подбородку, укрытому редкой бороденкой, превратившейся в мокрый, пропитанный кровью комок.

Продолжавшая орать Люда мешала думать, и она резко дернула ее за руку:

— А ну, хватит! Твои вопли нам не помогут!

Та замолчала и начала всхлипывать. Ее трясло. Даша подняла стоявшую на полу начатую бутыль с самогоном, удивившись, как та уцелела и даже не опрокинулась, и сунула горлышко под нос подруге:

— Выпей.

— Фу, вонь какая! Что это?

— Спиртное, судя по запаху. — Даша отхлебнула сама, зажала рот рукой, чтоб не выплюнуть все обратно, и снова протянула бутыль Людке. Та взяла и тоже сделала глоток.

— Ого! — выдохнула тут же с перекошенным лицом. — Там что, сто градусов?

— Зато сейчас полегчает.

Даша шагнула к столу и бессильно опустилась на стоявший рядом табурет. Второго не было, и Людка села на перевернутое ведро, придвинув его поближе к Даше. Они молча выпили около половины бутылки, глотая по очереди, прежде чем смогли разговаривать.

— Что делать теперь? — начала первой Людка, немного успокоившись и осмелев от самогона. — В тюрьму вместе с ними пойдем? — Она мотнула головой в сторону храпящих на полу мужиков.

— Никто не пойдет в тюрьму, — произнесла Даша медленно. — Никто ничего не видел и не слышал. Вокруг нет никого — ни соседей, ни прохожих. Никто об этом не узнает.

— Да? Думаешь, никто? — спросила та с надеждой.

— Если сами не проболтаемся, все будет нормально. — Даша решительно кивнула. — Старика искать не скоро начнут. Может, вообще не начнут.

— Что же мы, просто уйдем? А его куда? — Люда с опаской взглянула на труп старика.

— Спрятать надо. Вот мужики очухаются, за избушкой его закопают.

— Слушай, может, лучше все так оставить? Подумай сама: кто-то когда-то все равно к нему наведается. Найдет труп, подумает, что сам помер. Упал от сердечного приступа, например, и убился. К тому времени он сгниет уже.

— А вдруг слишком скоро найдут, а он весь избитый? Нет уж, так нельзя оставлять, — возразила Даша, отхлебывая самогон. В бутылке оставалось не больше четверти.

— Зато, если найдут его, закопанного в землю, тогда вопросы возникнут: — а кто его хоронил, если он один живет, и вокруг ни души? И почему нет ни гроба, ни креста? Поймут, что тело прятали, тревожно прошептала Люда и глотнула еще горячительного.

— Да кто его в земле-то найдет? — фыркнула Даша.

— Мало ли…

— Не найдет. Поглубже закопают.

— Может, лучше его в озеро бросить, а? — оживилась вдруг Люда, осененная, как ей казалось, блестящей идеей. — Тут от входной двери три шага сделать. Бульк — и нет его! И копать не нужно. Уж там его точно не найдут. Сомы сожрут, и никаких следов не останется.

— А что, идея неплохая! — Даша перевела взгляд на тело хозяина дома. — Жаль, камня нет, чтоб на шею повесить.

— О, смотри, вон топор в углу. Давай снимем с топорища и привяжем за веревку, — предложила Люда.

— Одного топора может быть мало.

— Щас, погоди, поищу. — Люда встала и пошла за топором, перешагивая через лежащих и при этом высоко вскидывая длинные угловатые ноги. Вернулась с топором и огромным молотком.

— Этого должно хватить. Молоток нашла. Тяжеленный!

— Ничего себе! Да это кувалда! Теперь веревку надо какую-то. — Даша наступила ногой на лезвие и сдернула с топора топорище, которое так усохло, что соскочило без труда. Потом то же проделала и с молотком. Люда в это время срезала ножом веревку, натянутую под потолком, наверное, для сушки одежды, хотя странно было думать, что грязный, вонючий старик когда-нибудь ее стирал. Вместе они соорудили два грузила.

— Пойдет, — решила Даша, взвесив их в руке. — Всплыть не должен. Мужики проснутся и утопят.

— Слушай, а давай сами? — предложила осмелевшая Люда. Хмель растекся по жилам, вытеснив страх.

— Еще чего не хватало — тяжесть такую таскать! — возмутилась Даша. — Кто укокошил, тот пусть и таскает!

— Да, но я не могу уже на него смотреть, — возразила долговязая. — Лучше убрать тело отсюда поскорее, а потом можно и расслабиться, да еще самогоночки выпить! Хорошо ведь сидим? А будет еще лучше!

— Ну, не знаю. Может, ты и права. Мне тоже неприятно, что мертвяк в избе лежит. Все настроение портит. — Даша снова взглянула на тело, оценивая вес. Не такой уж он и тяжелый, должно быть. Вон, высох весь, одни кости под одеждой торчат. Поди, весит не больше гуся. Хотя она и не знала, сколько весят обычно средние гуси, но почему-то именно такое сравнение пришло ей на ум при виде скрюченного стариковского тела. — Давай попробуем.

Вдвоем они легко подняли его, будто то был старый матрас, и понесли к двери. Люда, пятясь, наступила на руку спящего мужа, и Колян выдал во сне длинную нечленораздельную тираду, в которой угадывались нецензурные слова. Она раздраженно лягнула его ногой и проворчала: