Избранный - [5]

Мэгги, глядя в окно машины, представила себе свою теперешнюю жизнь: бесконечная череда конференций и собраний. С каждым днем она все больше удалялась от той рьяной молодой активистки, какой была когда-то. Но он прав. До сих пор она не может смириться с несправедливостью, насилием, со всем злом, что творится в мире, — и полна решимости как-то изменить эту ситуацию. Она кивнула.

— И со мной то же самое. Я никогда не забуду то, что увидел там. И надеюсь, вскоре я смогу что-то сделать. Что-то значительное. Вы согласны работать со мной, Мэгги Костелло?

И вот теперь, через два года, президент одной рукой взял красную пластиковую коробку для завтраков, а другой — открыл холодильник.

— Так что тебе положить, юноша? Яблоко или грушу?

— Яблоко.

Президент положил яблоко в коробку, плотно закрыл крышку и вручил сыну. Потом наклонился и поцеловал его.

— Ладно, юноша, беги.

Защелкивая сумку со спортивными принадлежностями, вошла Кимберли Бейкер, светловолосая, прелестная, как персик.

Политические обозреватели дружно решили, что она представляет собой крупный актив своего мужа. Избирателям женского пола нравилось, что она не искусственно-безупречная, а реальная земная женщина. А то, что она из Джорджии, связывало его с богатым голосами Югом; это был дополнительный бонус.

Сначала Кимберли волновалась, как они будут жить в Белом доме, беспокоилась, каково будет восьмилетнему мальчику и тринадцатилетней девочке преодолевать неизбежные трудности подросткового периода на виду у всего мира. В ходе предвыборной кампании Стивен Бейкер говорил в шутку, что лишь два человека действительно хотят, чтобы он проиграл на выборах: это его соперник и его жена. Кимберли в первую очередь думала о детях.

Сейчас Кимберли одной рукой обняла Джоша, другой — свою застенчивую, чуть неловкую, прелестную дочь и подвела к дверям, где и передала с рук на руки одетой в штатское молодой женщине. Это была Зои Гальфано, сотрудница секретной службы, которая отвечала за охрану детей Бейкера.

— Мэгги, выпьешь чего-нибудь? Кофе, горячего чаю, соку?

— Спасибо, нет, господин президент.

Он посмотрел на часы:

— Я хочу поговорить об Африке. Я видел твой доклад. Снова начались убийства в Судане; в Дарфуре под угрозой смерти сотни и тысячи. Я хочу, чтобы ты придумала какое-то решение.

Мысли замелькали у Мэгги в голове. Не успел Магнус Лонгли ее уволить, как президент предложил возможность, о которой она могла только мечтать.

Она хотела ответить, но в дверь вдруг просунулась голова. Стью Гольдштейн, главный советник президента, человек, который разработал предвыборную кампанию. Ветеран нью-йоркских политических битв, хранивший в голове миллионы фактов, касающихся политики Соединенных Штатов; феноменальный мозг и одышливое, болезненно полное тело.

— Господин президент, нужно перейти в зал Рузвельта. Через две минуты вы подписываете Акт о насилии против женщин. — Он повернул голову: — Привет, Мэгги.

Бейкер взял пиджак со спинки стула и надел его.

— Пойдем со мной.

— Какое решение вам нужно, господин президент?

— То, которое привело бы к результату. Это территория размером с Францию, и она стала полем бойни. На той земле никто не может поддерживать порядок.

Они шли по коридорам, а в трех шагах за ними следовали два агента секретной службы.

— Значит, вы говорите о небе?

Он посмотрел Мэгги прямо в глаза, обжег холодным, глубоким зеленым взглядом. И она вдруг поняла.

— Вы предлагаете снабдить Африканский союз американскими вертолетами? Количеством, достаточным для мониторинга всего региона Дарфур с воздуха?

— Как это, Мэгги, ты обычно говоришь? Плохие парни уходят от наказания, потому что их никто не видит.

Она медленно произнесла, словно бы размышляя вслух:

— Но если бы у Африканского союза были суперсовременные «апачи» с суперсовременными системами наблюдения, то мы бы видели, кто что сделал и когда. Тогда бы спрятаться было негде.

— А если люди знают, что на них смотрят, то они ведут себя прилично.

Сердце у Мэгги пустилось вскачь. Это было то самое, о чем видевшие резню в Дарфуре молились годами: «небесный глаз», который остановит бойню.

Он улыбнулся.

— Представь мне какие-нибудь варианты, Мэгги.

Тем временем они дошли до западного крыла и оказались у дверей зала Рузвельта. Гримерша нанесла на лицо президента немного пудры — для телекамер. Кто-то спросил, готов ли он, и он кивнул.

Двери распахнулись, и невидимый голос произнес:

— Леди и джентльмены, президент Соединенных Штатов!

Незаметно проскользнув внутрь в хвосте свиты, она смотрела, как собравшиеся в зале стоя аплодируют ему. Среди них там и сям мелькали лица, которые она не узнавала. Лица женщин, одетых отнюдь не в строгие костюмы. Мэгги не сразу поняла, кто они такие. Ну конечно же! Жертвы!

Когда аплодисменты начали стихать, Стивен Бейкер жестом велел тем, кто оказался в первом ряду, окружить его. Те знали свое дело: когда президент сел за стол, встали за его спиной тесным полукругом. Мэгги узнавала ключевых игроков: лидеры большинства и меньшинства в сенате, главы парламентских партий и председатели комитетов — вместе с двумя главными разработчиками этого билля, по одному от каждой палаты.