Избранные записи - [34]

Те же, кто пытается в этом фильме усмотреть некое высказывание о том, что творится у нас в стране и в современном мире, те, кто пытается что-то в этом фильме прочесть между строк, видимо, верят, что журналист В. Соловьёв действительно свободный и самостоятельный человек.

И всё-таки доминирующим во всём этом кошмаре является полное равнодушие и безразличие к смыслу. Главное, чего нет у автора фильма, – это внутреннего высказывания, темы. Даже тему самолюбования он не может поднять на достойный уровень. Страсти нет, душевных мускулов нет. Нет азарта, нет любви к жизни. Равнодушие порождает «проекты». Вот некий проект мы и наблюдаем как главное государственное кинопроизведение.

После Вьетнама это особенно заметно. Благо новостные программы сейчас наполнены гораздо более сложными, запутанными и страстными сюжетами. Тема газа гораздо более витиевата, чем самая сложная джазовая импровизация. Этакий газовый джаз. Так что создателям фильма «Обитаемый остров» нужно винить не в том успехе, на который рассчитывали, не нас, сирых и убогих, в своём большинстве не пожелавших проглотить эту фальшивку… Им нужно обвинять выпуски новостей, где всё гораздо более напряжённо и запутанно. И тоже, как фильм «Обитаемый остров», имеет своё продолжение, но только куда более непредсказуемое.

16 января

Собственно, что я знал про Вьетнам до того, как там побывал? Какие у меня были о нём представления? В общем-то, жутковатые. Вьетнамцев я видел довольно много, с детства, они жили в двух больших общежитиях недалеко от того дома на окраине Кемерова, в котором проживала наша семья. В большинстве своём это были вьетнамки, парней было немного. Все они работали на текстильном производстве. Жили они довольно закрыто. По городу не шастали. Отвозили и увозили их на автобусах. Про них ходили слухи, что они переловили всех кошек и собак в округе, что едят тухлую рыбу и что с ними лучше не связываться. Все, кого мы видели, были маленькие, щупленькие, одеты были одинаково и убого. Местные авантюрно настроенные пацаны пытались с вьетнамцами разобраться и выяснить, что они собой представляют на самом деле, но получили жёсткий отпор. Сам видел одну драку. Маленькие вьетнамцы дрались отчаянно, очень технично и жестоко. Они дрались бесстрашно – не боялись пропустить удар и не боялись нанести тяжёлые увечья противнику. Короче, они победили и укрылись в общежитии.

В 1977 году мой дядя, который работал инженером на авторемонтном заводе, ездил во Вьетнам в командировку. Оттуда он привёз несколько раскрашенных циновок, серебряные украшения, конические шляпы, мне он подарил вьетнамский солдатский шлем, похожий на пробковый колониальный, хотя был сделан из бамбуковых листьев. Я был в этом шлеме героем двора, и до самого отъезда в Калининград он болтался у нас дома. Ещё дядя привёз рассказы о нищете, грязи, поедании змей и лягушачьих лапок. Он ещё что-то рассказывал удивительное, но я не помню. Что-то я знал про вьетнамо-американскую войну. А на службе было много интересных историй от тех, кто побывал во Вьетнаме, кто стоял на базе в Кам Ране. Кто-то прослужил там все три года, работая на заводах и обслуживая нашу базу. Все они говорили о тяжёлых климатических и бытовых условиях. Потом были американские фильмы про вьетнамскую войну: «Апокалипсис», «Охотник на оленей», «Взвод» и другие.

В 1990 году я встретил множество вьетнамцев в Берлине. Они очень быстро организовали рынки и лихо зарабатывали в то время, когда границы между ГДР и ФРГ были уже открыты, но действовали и гэдээровские, и дойчмарки.

Такой вот скудный набор фактов и ощущений… Я летел во Вьетнам самолётом вьетнамских авиалиний. Большой «Боинг 777» был забит до отказа. Вьетнамцев было две трети, многие семьями, с маленькими детьми. Мужчины в большинстве своём в нелепо сидевших на них чёрных и серых костюмах и плохих рыночных кожаных куртках. Женщины были одеты с тех же рынков и в то, что обычно сами продают. Мы летели в Ханой. Как только самолёт взлетел, многие родители уложили детей на сиденьях, а сами уселись на пол, и вообще разместились как хотели. Перелёт был утомительным. Вьетнамцы беспрерывно что-то делали, дети кричали, кто-то громко разговаривал. А голоса у них пронзительные… В общем, предчувствие было не из многообещающих.

В Ханое мы были совсем коротко. Усталые, пробежали по аэропорту и сели на самолёт до Хо Ши Мина – Сайгона (буду так его называть). Меня поразило, что из Ханоя в Сайгон и обратно рейсы были каждый час. Причём самолёты огромные, то есть авиадвижение между этими городами плотнее, чем между Питером и Москвой. Этот самолёт был тоже забит, но люди здесь были совершенно другие. Много молодых, в хороших очках и одежде, с ноутбуками или книгами. Полёт был недолгим. В Сайгоне сели, когда стемнело. И Вьетнам всем многообразием жизни, тёплым, влажным воздухом и бесчисленными запахами обрушился на нас как праздник. Ничего подобного я увидеть не ожидал…

Мы сели в машину и, как только отъехали от аэропорта, влились в реку мотоциклистов. Не в поток, а именно в реку. Мы медленно поплыли по этой реке, и тут уже я не мог оторваться от окна. Как они ездят! Во-первых, медленно, скорость на самых свободных участках не превышает 60 км в час. Правил уличного движения, если они там и есть, я не понял. Главное правило, которое они чётко соблюдают: нужно беспрерывно давить на клаксон. Я так и не разобрался, зачем они подают сигналы: клаксонят все и постоянно. Но это не ругань, не проявление грубости, не уличная перебранка, это такой способ вождения, общения и жизни.