Избранные труды - [5]
– Не охрана, конечно. Соблюдение. Как граждане будут охранять? Они должны соблюдать законы!
Я не менее решительно остановил ее. Каким именно способом, я сейчас уже не могу себе представить. На юрфаке обычаи и нравы – университетские.
– Простите, не соблюдение, а именно охрана. Гражданин в социалистическом государстве активен, он не объект, он – субъект активной деятельности по охране законности.
Поскольку Полина Соломоновна была не намного старше меня, она с горячностью пыталась меня переубедить. Я не поддался. И тема эта, конечно не название ее, а суть, с тех пор все время рядом со мной. Я защитил кандидатскую диссертацию, которая именовалась так: «Привлечение трудящихся к расследованию преступлений следователями министерства охраны общественного порядка». Для молодых сообщу: был период в нашей изменчивой жизни, когда в стране не было МВД, а было МООП.
В русле этого же направления – взаимодействия органов внутренних дел с населением – была и докторская диссертация. Однако о ней чуть позже. Словом, идея широкого участия народного элемента в уголовном судопроизводстве, овладевшая мною на втором курсе, потом сопровождала меня всю жизнь.
Следователь
В 1992 году мне довелось выступать перед студентами Джорджтаунской школы права в Вашингтоне. Они аплодисментами встретили рассказ о системе распределения выпускников юридических вузов в Советском Союзе. В процессе демократизации весьма положительную, для выпускника без связей просто необходимую, систему эту, как и многое другое, сейчас реформаторы разрушили.
В 1957 году система распределения действовала вовсю. Еще сохранялось и право выпускников, получивших дипломы с отличием, идти первыми в комиссию по распределению.
До конца 50-х годов выпускники университетов шли в основном в юстицию (нотариусами, юрисконсультами), в адвокатуру, прокуратуру. Те, кому исполнилось 25, – в судьи. Такого рода вакансии и стал мне предлагать председательствующий.
– Простите, – сказал я, – нельзя ли в милицию? На передний край борьбы с преступностью.
Последнего, впрочем, я, наверное, не говорил – подумал только. Может быть, громко подумал. Меня и услышали. Читатель помнит, наверное, полубыль, полуанекдот. Обвинявшийся в нецензурной брани в общественном месте оправдывается:
– Да, никого я не материл. Про себя подумал только, а меня, наверное, и услышали.
Затерявшийся среди других представителей ведомств подполковник милиции оживился. Извиняющимся голосом сообщил, что в самом Ленинграде предложить ничего не может: с жильем плохо, а вот в районы Ленинградской области – пожалуйста. «С предоставлением квартиры!» – подчеркнул подполковник.
– Простите, – вновь обманул я ожидания членов комиссии. – Нам бы с женой куда подальше: на Колыму или на Камчатку.
Подполковник словно обрадовался даже. «Давай на Сахалин! – перешел он на ты, вызвав некоторое неодобрение среди представителей других ведомств. – Там погода все-таки лучше, чем в Петропавловске или Магадане».
Словом, 13 сентября 1957 года с борта теплохода «Якутия» в сахалинском порту Холмске высадился немногочисленный, состоящий из двух будущих лейтенантов (потом полковников) милиции десант. В кадрах Управления внутренних дел Сахоблисполкома нас встретили на ура, ибо я у них в системе стал шестым работником с высшим образованием. Шестым потому, что пятым стала жена. Наше прибытие существенно улучшило у них соответствующий показатель в отчетности. Нам сказали, что в самом Южно-Сахалинске имеются две вакансии: преподавателя учебного пункта и следователя. Тут же в кабинете заместителя начальника Управления по кадрам мы с женой провели одноминутное экспресс-совещание, в результате которого я и стал следователем следственного отдела.
Коллеги по подразделению встретили меня несколько иначе, чем кадровики. Для них количество лиц с высшим образованием не входило в учетно-оценочные показатели. Определенный мне в шефы опытнейший работник, старший следователь Михаил Гаврилович Борискин, его вообще не имел. В войну он был водителем бензовоза. Заместитель начальника отдела Николай Перхуров после прихода в милицию, также из армии, служил регулировщиком и лишь затем, добрав недостающее до среднего образования количество классов, переместился в следственный отдел, где вскоре стал заместителем его начальника – Я. Н. Браславского. Яков Наумович пришел из КГБ и имел нечастое в то время звание полковника милиции. Однако в его военном билете, хранившемся в кадрах, значилась вус (военно-учетная специальность) под номером один, иными словами, рядовой необученный. Все официальное образование полковника завершилось в третьем классе начальной школы. Однако это был один из самых образованных и культурных офицеров в Управлении, чего он достиг упорным и каждодневным самообразованием.
За исключением его и еще нескольких сотрудников, переведенных из Управления КГБ по Сахалинской области, все остальные офицеры и старшины УВД были рекрутированы из армии, освобождавшей Южный Сахалин от японцев в августе 1945 года и здесь же расформированной.
Сослуживцы меня встретили не то что с опаской – с некоторой настороженностью. Все же в их отдел пришел первый универсант с полученным на стационаре высшим юридическим образованием. Как поведет себя? Не станет ли, козыряя образованием, претендовать на должность старшего следователя?
