Избранные труды по общей теории права - [132]

несобственников, отрицательные и положительные, а также возможности, открытые в силу этого для собственника, образуют у последнего «право на свои действия». Это сокращение, конечно, не претендует на качество научной формулы, проверенной в своих исходных основах и вытекающих из нее логических выводах, но имеет право на существование как оборотная сторона тех важных обязанностей, которым это право соответствует.

Таким образом, «право на свои действия» не есть односторонняя управомоченность без наличия у других лиц соответствующих обязанностей. Управомоченный обычно действует по самым различным, кроме правовых, мотивам – экономическим, политическим, моральным, утилитарным и т. д., но его действия не должны нарушать объективного права. Если он и действует по мотивам и основаниям, а также в формах, которые дозволены или даже предписаны правом, то также говорят, что управомоченный имеет право на такое свое поведение. Но это лишь означает, что он имеет право на чужое воздержание от помехи его действиям или даже на содействие им.

3. Действие обязанного есть одновременно и объект права, и объект обязанности. Например, объектом права кредитора является совершение должником платежа долга. Это же действие выступает также объектом обязанности должника, т. е. кредитор имеет право на то самое действие, к которому обязан должник. Все это означает единство (тождество) объекта права и обязанности в правоотношении, нераздельность и одновременность их существования как лицевой и оборотной стороны правоотношения. Право и обязанность составляют, таким образом, не отделимые друг от друга и взаимно противоположные элементы того единства, которым является правоотношение.

4. Право на чужое действие как возможность требования определенного действия означает вынужденность поведения обязанного лица. Эту вынужденность укрепляют тогда параллельные основному, обеспечительные правоотношения управомоченного с обязанным: штраф, поручительство, залог и т. д., а также правоотношения управомоченного и обязанного с органами суда и управления в различных областях права.

Таковы четыре основных положения, определяющих существо и элементы правоотношения.

II

Этим четырем основным моментам теории правоотношения противостоят в буржуазной науке: 1) множественность объектов правоотношения (вещи и действия, лица и части тела,[258] личные блага и т. д.); 2) объект права всегда отличается от объекта обязанности; 3) существует особое право на свои собственные действия; 4) резко выделяется важнейшее «право на вещь». Возражения отдельных буржуазных ученых против некоторых из этих мнений, господствующих в буржуазной науке, представляют собой положения, обычно идеалистические, не возвышающиеся до выявления общественной природы правоотношений, и содержат два порока, отмечаемые в самой буржуазной литературе. Эти возражения, во-первых, не идут дальше общих положений и, во-вторых, не пригодны в конкретных областях права, где авторы сами опровергают свои общие положения.

Так, в Курсе гражданского права Планиоля, называемом теперь «великим учебником», Планиоль пытается утопить право собственности, регулирующее основы производственных отношений, среди других субъективных прав на том основании, что каждое субъективное право дает «известное превосходство его обладателю». Но автор сам возражает себе, говоря: «Так как в этом мире вещи находятся в ограниченном количестве, то собственник находит в этой монополии эксплуатации известную выгоду».[259] Планиоль, однако, не договаривает, что монополия эксплуатации заключается во всеобъемлющем и жестоком классовом господстве ничтожной кучки собственников средств производства над подавляющим большинством общества. Игнорированием этого общественного классового момента восстанавливается пресловутое «отношение к вещи». На место общественного отношения людей между собой ставится, таким образом, отношение лица к вещи, затушевывается то обстоятельство, что в эксплуататорском обществе за «господством» человека над вещью, т. е. за кажущимся отношением человека к вещи, стоит господство человека над человеком. Но господство собственника «над вещью» имеет только тот правовой смысл, что никто, кроме собственника, не имеет права определять назначение вещи, а также условия и формы обладания и распоряжения ею, ее бытия и небытия. Все это означает запретность, огражденность, недоступность вещи собственника кому бы то ни было без прямого согласия собственника.

Такое построение собственности лежит в основе ее правового регулирования в классовых формациях. В буржуазном обществе в интересах господствующего класса капиталистов, собственников средств производства, устанавливается буржуазным государством под охраной его органов недоступность этих средств для непосредственных производителей. Трудящиеся допускаются к средствам производства лишь с согласия их собственников и на односторонне продиктованных условиях труда. В основе этого правового построения собственности лежит тот исторический факт, что исключительное владение и распоряжение средствами производства как положительный признак собственности фактически предшествует подчинению трудящихся, под угрозой их голодной смерти, установленным для них условиям их труда.