Избранные труды - [295]
И. С. Ной, не приводя каких-либо теоретических и эмпирических доказательств, заявлял, что поскольку антисоциальное поведение – поведение специфическое, в его генезисе проявляют себя и определенные гены. Он писал также о генах, программирующих склонность к определенному поведению[1378]. Соглашался с ним К. Чапек и также без результатов каких-либо исследований утверждал, что «в совокупность воздействующих факторов входят и гены, программирующие склонность к преступлению, социальные инстинкты, с которыми человек уже появляется на свет… доброта, злоба, совестливость и т. п. физиологические основы нравственности»[1379].
В отношении такого рода высказываний криминологов вполне можно ограничиться указанием на их голословность и некомпетентность в специальных областях знаний. Что касается «инстинктов совести», то о них хорошо сказал К. Маркс: «У республиканца иная совесть, чем у роялиста, у имущего – иная, чем у неимущего, у мыслящего – иная, чем у того, кто неспособен мыслить»[1380]. Нравственные и правовые категории добра, зла, совести и т. п. не только общечеловеческие, но и социально-классовые категории.
Данные ученых разных стран о 154 678 обследованных ими лиц на предмет хромосомно-криминогенной детерминации обнаружили лишь 0,35 % хромосомных аномалов[1381]. Результаты советских исследований на «криминогенность» хромосомных нарушений показали следующее. Из 1868 лиц выявлено 5 аномалов типа 47/ХХУ, 47/ХУУ и 46/ХУ/47/ХХУ, четверо из которых были невменяемыми лицами, а пятый хотя и вменяемый, но лицом с психопатическими чертами характера и интеллектуальной ограниченностью[1382].
Другое исследование охватило 4446 лиц, находящихся на психиатрической экспертизе и в исправительно-трудовых колониях. Среди обследованных было обнаружено 18 лиц с хромосомными нарушениями. Большинство из них признаны невменяемыми как шизофреники, остальные имели серьезные нарушения психики, памяти, волевой и эмоциональной сферы[1383].
Таким образом, советская наука пока располагает данными более чем о шести тысячах лиц, совершивших общественно опасные деяния, среди которых обнаружено около двух десятков лиц с хромосомными аномалиями. За единичными исключениями, все они признаны невменяемыми, остальные же имели серьезные психические отклонения. Невменяемые лица – не преступники, их общественно опасная деятельность – не преступление. Эти исследования не подтверждают версии о большей криминогенности хромосомных аномалий сравнительно с общей популяцией населения и остальной массой преступников. Кроме того, два десятка общественно опасных деяний вообще не репрезентативны для генеральной совокупности преступлений. Проблема хромосомных аномалий укладывается в общие рамки психиатрических криминогенных факторов, которые рассмотрены ранее.
Другим направлением генетико-криминологических изысканий являются «близнецовые исследования». Ссылаясь на зарубежных авторов, В. П. Эфроимсон приводил такие данные: частота совпадений в преступном поведении у монозиготных близнецов составила 63 %, а у дизиготных – 25 %[1384]. Но эти данные не учитывают идентичности воспитания монозиготных и его существенного различия у дизиготных близнецов. Современная генетика отвергает как недиалектический и не соответствующий новейшим данным тезис об абсолютной идентичности монозиготных близнецов. Они различаются на физиологическом уровне, не говоря уже о психологическом.
Революционные достижения генетики последнего времени поставили на повестку дня разработку сложной проблемы – генетики поведения. Для всех социальных наук, к которым относятся и науки об антиобщественном поведении, современное «биологическое мышление» обретает новую черту, ибо речь идет о соединении в биологическом познании социологического и морально-этического аспектов[1385]. Уточняются и расширяются представления о генетической обусловленности психических явлений, признаваемых ранее сформированными средой. Происходит определенная переоценка соотношения социального и биологического в поведении человека.
Но как бы ни были обширны достижения генетики поведения, непоколебимым сохраняется учение материалистической гносеологии об особенностях мыслительной и психической деятельности, которую нельзя сводить только к биологическим процессам. Ф. Энгельс писал: «Мы, несомненно, “сведем” когда-нибудь экспериментальным путем мышление к молекулярным и химическим движениям в мозгу; но разве этим исчерпывается сущность мышления?»
