Избранные труды - [252]

С наибольшей полнотой удалось лишь социологическое исследование. Основным методом в нем был статистический метод и метод интервью заключенных в арестных домах Москвы.

Для пользования статистическим методом у криминологов 20-х годов имелись весьма благоприятные условия. Как известно, к тому времени была создана прочная уголовно-правовая основа изучения преступности, в 1922 году был принят первый советский социалистический Уголовный кодекс. Тогда же отдел моральной статистики ЦСУ стал проводить регулярные обобщения важнейших социально-демографических и иных криминологических данных о преступности, правонарушениях и моральных аномалиях (самоубийстве, пьянстве и проч.). Вся статистика подобного рода широко публиковалась в официальных изданиях ЦСУ[1171] и правительства. Так, например, данные о заявленных в Московский уголовный розыск преступлени ях за I квартал 1923 года, абсолютные и в процентном отношении, которые привел М. Н. Гернет в предисловии к сборнику «Преступный мир Москвы», были взяты из выходившей в Москве массовым тиражом газеты Московского Совета депутатов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов.[1172]

Тогда же, в 1923 году, были введены т. н. индивидуальные листки на осужденного. Их заполняли члены судов Московской губернии на всех преступников после вынесения по уголовным делам обвинительных приговоров. Обобщение этих листков на осужденного дало ценнейший материал криминологам Москвы при изучении столичной преступности.[1173] Тогда же, в 1923 году, состоялась перепись населения столицы.

Криминологи 20-х годов для изучения преступности Москвы получили свободный доступ во все 9 арестных московских дома, в том числе при МУРе, где содержались наиболее тяжкие преступники. Более того, на базе арбатского арестного дома была создана научная лаборатория, куда по желанию обследователей доставлялись наиболее интересные с их точки зрения преступники.

Акцент на изучение личности преступника в исследовании 1923 года предопределил и основную методику – метод интервью заключенных. Применение этого метода позволило во всех подробностях изучить конкретные преступления и преступников. Пространные описания личности отдельных преступников занимают десятки страниц сборника «Преступный мир Москвы». Однако подробные биографические описания личности наиболее ярких преступников столицы 20-х годов имеют скорее познавательное, нежели строго научное криминологическое значение. Поэтому куда более ценными оказались те статьи сборника, где на первое место объектом исследования были поставлены преступность и ее причины, а отсюда основным методом исследования выступал статистический метод.

Борьба между биологическими и социологическими методами и концепциями в советской криминологии 20-х годов нашла отражение также в изучаемом сборнике. С. Укше, Е. Н. Краснушкин, Н. Н. Гедеонов, во многом сам М. Н. Гернет неоправданно большое значение придавали биологическим концепциям, часто ссылались на таких крупных научных авторитетов, как Ломброзо, Ферри и других антропологов. В. И. Куфаев, Л. А. Скляр, Д. П. Родин, напротив, исходили из социологической методики и потому их статьи содержат несравненно более ценную статистическую информацию о преступности, личности преступников и причинах преступности в Москве начала 20-х годов. В целом же, надо отдать должное всем авторам сборника, они стремились выявить именно социально-экономические стороны и факторы преступности столицы того времени.

Изучение преступности Москвы в 1968–1969 гг. по предмету совпадало с исследованием 1923 года. Нами изучались также преступность, личность преступника и причины преступности. Для сравнения бралась та же категория преступлений – убийства, разбои, грабежи, кражи, мошенничества, преступность несовершеннолетних и рецидивная преступность в убийствах и имущественно-корыстных преступлениях. Мы не исследовали самогоноварение и татуировку, ввиду их неактуальности. В отдельную главу мы выделили женскую преступность. Сделано это было потому, что в 20-х годах и научная литература и официальная уголовная статистика уделяли женской преступности большое внимание, а вовсе не по причине обнаружения этой преступностью каких-либо тревожных симптомов.

Сопоставление преступности за столь большой, для советского государства предельно большой, исторический период времени и именно по данной категории преступлений вполне репрезентативно как в отношении самих этих преступлений, так в известной мере и для преступности в целом. Дело в том, что как раз данные о преступлениях наиболее стабильны по своей уголовно-правовой характеристике в законе, а равно по реальному содержанию их общественной опасности. Этого нельзя сказать, например, о хулиганстве, самогоноварении или мелких производственных кражах. Далее, корыстные имущественные преступления принадлежат к числу наиболее распространенных преступлений. Убийства же представляют наиболее опасные преступления. А как писал А. А. Герцензон еще в 1925 году, «основанием к выбору того или иного показателя преступности является социальная опасность данного преступления, с одной стороны, и относительная распространенность его в изучаемом периоде времени, с другой стороны».