Избранные стихотворения - [6]

И гравий — как гранит или асфальт —

          Бесполостью калечащий пространство.

А как расти, где все кругом равно?

          В предгорьях веришь в горы; в самом нищем

Ущелье — по течению реки

          Спуститься можно в поисках сокровищ.

Здесь ничего подобного: орел

          И решка — вот для гения весь выбор.

Сдуй фермы с мест — как тучи поплывут.

          Того и жди сюда чужого флота!

Любовь? Не в здешнем климате. Амур,

          Овидием описанный проказник,

В раю аркадском будь хоть трижды слеп,

          Здесь от жары и холода прозреет.

Равнинным несгибаемых матрон

          Не распатронить, если не решила

Умножить население страны

          Соитьем в темноте, но не вслепую.

Но и чем климат круче здешний Кесарь.

          Он аки коршун кружит наверху.

Где горы, там порой сорвется мытарь,

          Где лес, порой подстрелят лесника, —

И не ударит молния в смутьяна.

          А на равнине стражи тут как тут:

Придут, распнут — и прочь… Но можно выпить.

          Поколотить жену. И помолиться.

Из захолустья родом (с островков,

          Где жульничество пришлых канонерок

Толковый парень мигом в толк возьмет),

          На рандеву с историей выходят

Герои на равнину. Полумесяц

          Побит крестом. У мельниц ветряных

Крыла недосчитался император,

          А самозванец рухнул в поле ржи.

Будь жителем равнины я — питал бы

          Глухую злобу ко всему вокруг, —

От хижин до дворцов, — и к живописцам,

          Апостола малюющим с меня,

И к пастырям, пред засухой бессильным.

          Будь пахарем я, что б меня влекло,

Как не картина истребленья градов

          И мраморов, потопленных рекой?

Лишь в страшном сне — точней, в двух страшных снах,

          Я вечно обитаю на равнине:

В одном, гоним гигантским пауком,

          Бегу и знаю — он меня догонит;

В другом, с дороги сбившись, под луной

          Стою и не отбрасываю тени —

Тарквинием (и столь же одинок

          И полн посткоитальною печалью).

Что означает, правда, что страшусь

          Себя, а не равнин. Ведь я не против

(Как все) повиноваться и стрелять —

          И обитать в пещере с черным ходом.

Оно бы славно… Хоть и не могу

          Поэзией наполнить эти долы,

Да дело-то, понятно мне, не в них,

          Да и не в ней… Поэзия — другое.

1953

СЛОВА

Сужденья образуют мирозданье,

В котором все послушно их азам.

Лгать может вестник, но не сообщенье.

У слов нет слов, не верящих словам.

Но правила есть в словосочетанье:

Держитесь за сказуемое там,

Где вкривь и вкось пошло соподчиненье,

Внимательными будьте к временам, —

Правдоподобья требуют и сказки.

Но если правду хочешь прошептать

И срифмовать живое без описки,

Тогда не ты — слова пойдут решать

Твою судьбу: так на потешной пляске

Вольно мужланам в рыцарей играть.

1956

ПЛЯСКА СМЕРТИ

Прощайте, гостиных светских уют,

Где профессоров все вопрошанья снуют.

Дипломатов во фраках собранья средь помп:

Всё решается бранью газа и бомб.

Соната для двух фортепьяно, былин

Волшебные феи, герой-исполин,

Трофеи искусства, что едки как соль,

И ветви олив полонят антресоль.

Дьявол нарушил запрет. Из тюрьмы

Лаз обнаружил в мир кутерьмы,

Где Создатель навеки его заточил,

Где ангел-бунтарь зуб на весь свет точил.

Как грипп, в любой забирается дом.

Сосед запирается – ждёт под мостом.

Парит в небесах, как чайка иль гусь.

Из буфета, из-под кровати «кусь-кусь».

Уста разинем! Чтоб скрыть, как азу

Горящую, ненависть в синем глазу

Он может младенцем прикинуться аль

Старушкой в трамвае, закутанной в шаль.

Слесарь, лекарь – его ремесло.

В любой из профессий он – в море весло.

Не щадит икр для танцев, хоккейных игр.

Как растение тих он, свиреп как тигр.

Там, где он царит, милая, да,

Там разверзлись клоаки порока. Туда

Он тебя хотел бы игриво увлечь

И гриву волос прекрасных отсечь.

У убийцы мильоны уже под кирзой,

Сражённые, как голубицы, гюрзой.

Сотни деревьев умолкли с тех пор:

Я — карающий меч, точнее – топор.

Я у планиды за пазухой рос.

Третий сын. Ланиты – подобие роз.

Мне поручено землю – поймав Сатану –

От людей избавить. Кто первый? А-ну!

Кошмар процветает в жилищах людей,

Содома с Гоморрой, древних, лютей.

И на смертном одре в них клубиться разврат.

Я желаний спалить города буду рад.

Рты не дремлют — жуют. Сбыв, оплатив,

Вероломных дум и машин наплодив,

Гордыни своей – сам размером с петит –

Человечек спешит утолить аппетит.

Дьявол мертв. Карать вас стану. Потом –

Жевать с икрой – толстым слоем – батон.

Проживать возведу многокомнатный храм

С пылесосом в подарок ковровым вихрам.

В сером авто позабавлю ездой.

Тафтой лик сверкнет – обернуся звездой.

Бить круглосуточно стану в набат

И по улицам хлыну, как водопад.

Итак, Петер, Пауль, бедный Горас,

Джон большой и малый, на этот раз

Многолетним занятьям приходит конец:

Летним утром убит будет адов гонец.

Для того барабанный праведный гнев

Вам трубит банный день, точно осатанев,

И утробы распахнуты свежих могил,

Чтоб с земли смыть грехов нескончаемых ил.

Попритихли рыбы в омутах вод.

Полыхает, как ель в декабре, небосвод.

И пророчит на Западе шива-звезда:

«Человечество живо, но будет и мзда».

Так прощайте: домик с алой стеной,

Кровати двуспалой плед шерстяной,