Избранные стихи - [4]

И совсем, совсем иного сорта

Старый город глиняной глуши:

Не для красоты и не для спорта

На глазах у женщин паранджи!

1947

«Рыба преисполнена доверья…»

Рыба преисполнена доверья

К рекам непочатой глубины.

Рыба любит хвойные деревья

Под навесом теневой волны.

Рыба любит клен, березу, липу

И сквозь листья — кружево небес.

Всякий человек, кто любит рыбу,

Должен полюбить зеленый лес!

1948

«Я не люблю, когда слова цветисты…»

Я не люблю, когда слова цветисты

И строчки перманентно завиты,

И облака плывут, как аметисты,—

Все это лишь бумажные цветы.

Не тот поэт, пронырлив кто и ловок

И норовит продать скорее стих,

Но точности простых формулировок

По формулам природы не постиг.

1948

Белинский

Растет на тротуарах лебеда.

Лик белокаменной Москвы спокоен:

Вокруг пасутся тучные стада,

Слетают стаи галок с колоколен.

Спешат студенты в университет,

Люд разночинный и мелкопоместный…

Один недоучившийся студент

Живет на чердаке в каморке тесной.

Как землю новую, он открывает стих,

Не посчитавшись с мненьем эрудитов.

Пред Пушкиным ничтожен Бенедиктов,

И Кукольник нисколько не велик.

Но всякий, кто сегодня знаменит,

И завтра сохранит свою известность.

Не всякая печатная словесность,

Как колокол во времени, звенит!

1948

Волшебник

Человек, достойный вполне

Аплодисментов всех,

Пришел в ресторан и пошел по стене

Вверх.

Потом прошелся несколько раз

По потолку, не, падая вниз,—

И люди, великому чуду дивясь,

Научно его объяснить не брались.

А впрочем, резво о гравитации

Заговорили два знатока,

Когда человек, достойный овации,

Спустился по стене с потолка.

Сидела женщина у окна,

В обычное платье одета,—

И к ней он направился, ибо она

Его вдохновила на это!

1949

Вступление в поэму

Или так начинается повесть,

Или небо за тучами синее…

Почему ты такая?.. То есть

Очень добрая и красивая.

Почему под дождем я мокну,

Проходя по затихшим улицам

В час, когда беспросветным окнам

Непрестанно приходится хмуриться?

Никого нет со мною рядом

На пустынном мосту Москва-реки,

Лишь бросают мне взгляд за взглядом

Электрические фонарики.

Не имею; ста тысяч пускай я,

Но к чему эти самые ребусы?

Почему я тебя не ласкаю

В час, когда не идут троллейбусы?

Эта мысль, хоть других не новее,—

Непреложная самая истина,

Ибо если не станешь моею,

То поэма не будет написана,

А останется только вступленье…

Надо быть исключительной дурой,

Чтоб такое свершить преступленье

Перед отечественной литературой!

1949

Поэт и милиционер

Один поэт, издав свой сборник,

Резвиться начал, словно школьник,

И так беспечно загулял,

Что даже паспорт потерял.

О паспорте своем скорбя

И обвиняя сам себя,

Скитался он, подобно тени,

В московском метрополитене,

Где, вероятно, просто с горя

В тот миг, когда бел свет не мил,

Он вынул пачку «Беломора»

И машинально закурил.

И первый милиционер

От ужаса оцепенел

И, головою покачав,

Сказал ему: — Платите штраф

И предъявите документ!

Ни паспорта, ни денег нет,

Но в тот решительный момент

Свой сборник вытащил поэт

И с гордостью сказал: — Я сам

Вот эту книгу написал!

—   А как докажете вы это?..

Был очень прост ответ поэта:

—   Стихи, что в этой книге есть,

На память все могу прочесть!

Услышав похвальбу такую,

Сержант милиции, ликуя,

Подумал: «С ним я потолкую!

Пускай прочтет, собьется пусть!..»

Но с титула до оглавленья

Поэт, достойный удивленья,

Все строчки помнил наизусть.

Тогда сержант сказал: — Ступайте

И больше так не поступайте!

1950

На ветках крохотных берез

На ветках крохотных берез

Сверкал пушистый иней.

Сорокаградусный мороз

Стоял над речкой синей.

И цвета синего стекла

Вода, зимы не зная,

Неутомимая текла,

Текла не замерзая.

Казалось, что сошла с ума

Вся водная природа.

Стояла финская зима

Сорокового года.

Бил пулемет. Вода — не лед,

Река была преградой.

Но вот один отважный вброд

На пулемет — с гранатой!

А снег белел, и ветер выл

Над ледяной горою

И ничего не говорил

О подвиге героя.

Неугомонная вода

Текла не умолкая,

Не понимая, что звезда

Восходит золотая!..

1951

Мужик

Москва. Декабрь. Пятьдесят первый год.

Двадцатый, а не двадцать первый век.

Я друг своих удач и враг невзгод

И не всегда везучий человек.

А за окном обыкновенный снег.

Его бы мог сравнить я с серебром.

Зачем? Я простоватый человек,

Который платит за добро добром.

Который понимает, что зимой

Снег популярен — потому воспет.

А я предпочитаю летний зной

И вешних яблонь белоснежный цвет.

Мне счастье улыбалось иногда,

Однако редко: чаще не везло,

Но я не обижался на года,

А возлюбил поэта ремесло.

Чтоб так же, как деревья и трава,

Стихи поэта были хороши,

Умело надо подбирать слова,

А не кичиться сложностью души.

Я к сложным отношеньям не привык

Одна особа, кончившая вуз,

Сказала мне, что я простой мужик.

Да, это так, и этим я горжусь.

Мужик велик. Как богатырь былин,

Он идолищ поганых разгромил,

И покорил Сибирь, и взял Берлин,

И написал роман «Война и мир»!

Правдиво отразить двадцатый век

Сумел в своих стихах поэт Глазков,

А что он сделал, сложный человек?.,

Бюро, бюро придумал пропусков!

1951

Философский разговор

Супруге своей

Муж сказал как-то раз:

— Не брей ты бровей,

Да и губы не крась,

Забудь свой пустой

И испорченный вкус,

А лучше освой

Философии курс!

—  С тобой я согласна,-

Сказала жена.—

Материя, ясно,

Первично нужна.

И юбку, и брючки

Я шью из нее

И прочие штучки,

А также белье.