Избранные рассказы - [59]

Кроме всего прочего, таким образом опровергается знаменитое мудрое изречение: «Вставай рано — и будешь счастливым». Хотя будь мудрец Бозоргмехр жив, он достал бы из рукава одну из своих многочисленных банальных мудростей и изрек: «Палач встал раньше приговоренного, поэтому он оказался счастливее»[90]. Только что же это за счастье — накинуть веревку на шею какого-нибудь бедняги, вздернуть его и получить за это вознаграждение, потом ждать следующую жертву, чтобы получить очередной гонорар?! Это может понять только сам бог или мудрец Бозоргмехр.

Итак, не лучше ли было бы послать за приговоренным не в два-три часа утра, а эдак часиков в девять-десять? Пусть уж хоть раз в жизни он потешит себя мыслью, что может встать поздно, подобно бездумным богачам, и не волноваться, что опоздает на работу и его накажут.

* * *

Не понимаю также, почему так нежно обращаются с приговоренным и стараются сделать так, чтоб ему было «комфортно». Не лучше ли перед казнью, как в старые времена, избивать приговоренного плеткой, пытать его каленым железом и даже ломать ему кости? В таком случае приговоренный сам будет стремиться умереть как можно быстрей. Помимо этого, пытаемый так сосредоточен на своей боли, что не вспоминает о смерти, а когда придет в себя — веревку уже затянули, и его благополучно отправили на тот свет. Даже если он и успеет подумать о смерти, то только как о возможности скорейшего избавления от этой ужасной муки.

Мы говорим о жалости и сочувствии. Рассказывают, что один палач, усаживая приговоренного на электрический стул, ласково нашептывал ему: «Дорогой, если тебе неудобно, я положу тебе под голову подушечку или под спину матрасик».

* * *

Еще одно, что меня ставит в тупик, — это предложение осужденному поесть. У кого в этот ранний час появится аппетит? Особенно после того известия, которое он только что получил. Если бы это было в обеденное время или вечером, когда у человека тяжело на душе и он не прочь опрокинуть рюмку-другую. Но до сих пор еще не было случая, чтобы осужденному предложили выпить. Может быть, это непедагогично: фотографии напечатают в газетах, и там жертва будет фигурировать с поднятой во здравие кого-то рюмкой?

Да, потом осужденному дают возможность покурить. Обычно ограничиваются лишь одной сигаретой. Это смехотворно. Ведь, услышав даже о малейшей неприятности, человек тут же закуривает. У которых еще молоко на губах не обсохло выкуривают по пачке сигарет в день. А преступник, убивший, возможно, не одного человека, должен ограничиться одной сигаретой! Был бы еще терьяк, гашиш, героин — это еще куда ни шло. Но одну самую обыкновенную сигарету! Это просто смехотворно и оскорбительно!

* * *

Потом спрашивают осужденного, какова его последняя воля. И, прежде чем бедняга успеет открыть рот, заявляют: «Невыполнимо!» (Зачем тогда спрашивать?)

Бесспорно, любой здравомыслящий человек ответит: «Мое последнее желание — освободите меня». Но здесь возникает логическое противоречие. Если исполнить последнее желание приговоренного — и помиловать его, то это желание не будет последним, если же не обратить внимания на его последнее желание — и казнить осужденного, то последнее желание не будет выполнено.

Но и на более скромные желания осужденного тоже не обращают внимания. Например, он может сказать: «Я мечтаю, чтобы и в это путешествие меня, как всегда, сопровождала моя теща». Посудите сами, будет ли исполнено такое желание.

Не исполняются даже самые ничтожные просьбы осужденного. Например, если он захочет увидеть мать, жену, ребенка, не будет же приостановлена церемония казни, чтобы отправиться за ними!

Короче говоря, все его желания должны простираться не далее желания чего-нибудь съесть.

А это тоже, по-моему, совсем не гуманно. Может быть, осужденный всю жизнь мечтал о каком-то блюде, и вот теперь наконец его приготовили, но осужденный в таком состоянии, что наверняка блюдо это не придется ему по вкусу, и человек лишится последнего в жизни удовольствия. Он будет еще больше расстроен и огорчен, накидывая себе на шею веревку.

Представьте себе осужденного, всю жизнь мечтавшего попробовать спаржу. Раньше он никогда не видел ее, не знал ни ее цвета, ни вкуса. Если этого человека спросить, чего ему хотелось бы съесть, он, бесспорно, ответит: «Блюдо из спаржи». И вот вполне может случиться так, что это блюдо окажется чем-нибудь совершенно несъедобным или просто-напросто невкусным. В таком случае человек отправится навстречу смерти крайне разочарованный, в полном отчаянии, без малейшего удовлетворения.

* * *

Мне не понятен еще один вопрос — врачебный осмотр. Один бог знает, какова цель этой глупейшей процедуры.

Врач осматривает осужденного и констатирует: «Сердце бьется нормально». Это означает: осужденный не испытывает страха, он храбр, не теряет самообладания.

Или же сообщает: «Сердце бьется учащенно». Это значит: осужденный трусит, он растерян и взволнован.

Но результат в обоих случаях один и тот же: его убивают.

Бывали ли случаи, когда осужденному говорили: «Молодец, ты храбрый человек. И потому мы решили тебя помиловать!» Или заявили бы: «Все это чепуха, не стоит волнения! Но раз уж ты так боишься смерти, что ж, так и быть, мы не будем казнить тебя».