Избранные произведения в одном томе - [2]

Питер Вайоминг тут же переспросил:

— С женой? Ты имеешь в виду это?

Его сторонники захохотали. Они смеялись, они радостно вопили и потрясали своими плакатами. По-совиному круглые очки Карла скособочились, он возмущенно проговорил:

— Ублюдки! Что, называете себя христианами? Позор на ваши головы!

Вайоминг моргнул с проворством ящерицы. Его светло-голубые с поволокой глаза устремились на Ники.

— Господь сказал: «Ибо устыдитесь Меня и Моих слов вроде сем прелюбодейном и грешном». Сказал так, видя прелюбодеяния ваши, с радостью совершаемые, и ваше распутство непотребное.

Карл уже напрягся для удара, и тут между ним и Вайомингом встала Ники.

— Нет! — Она посмотрела в мою сторону. — Эван…

Мы схватили Карла за обе руки. Он стоял в двух футах от Вайоминга с рукой, отведенной для удара, который я вряд ли смогла бы остановить. И тут я услышала Ники, сказавшую Карлу на ухо спокойно и тихо, но так, чтобы ее слова разобрал Вайоминг:

— Не убей этого немощного выродка. Посмотри, он дышит ртом и у него красная шея. Белый чурбан. Он того не стоит.

Столь явно выраженная ярость удержала Карла от стычки. Опустив руку, он посмотрел на Ники. И не заметил презрительной усмешки, мелькнувшей на лице Вайоминга: настоящий мужчина не сдастся двум женщинам.

Вайоминг громко и отчетливо произнес:

— Думаете, Клодина была такая замечательная, несла людям сострадание, заботу и образование? У истинного распутства есть дешевые оправдания.

Впереди носильщики поставили гроб на катафалк. Увидев это, Ники крепко стиснула пальцы. Слегка подтолкнув Карла локтем, я кивнула в сторону кучки репортеров и сказала:

— Они непременно напишут, что ты ударил первым.

— Оставайтесь несчастными, плачьте и страдайте. Смиритесь перед Господом, и Он воздаст вам, — продолжал Вайоминг.

Ему казалось, что слова производят впечатление и разят наповал: цитата скрывала за собой какое-то жгучее пламя. Забудем это. Мне пришлось ответить:

— Теперь ваша проблема понятна. Вы путаете смирение с унижением.

На мою реплику отозвался стриженый парень:

— Словами нас не запутать! Ты будешь гореть в аду!

Плотно сжав губы, Ники шла тяжелой поступью беременной женщины, стараясь не расплакаться на людях. Карл поддерживал жену одной рукой.

— Шлюха! — запоздало прокаркал стриженый. Наверное, опять захотел выделиться.

Я обернулась:

— Почему слабоумные всегда лезут с одними и теми же банальными оскорблениями? Мозгов не хватает?

Его прыщи вспыхнули ярче. Прежде чем парень собрался что-то ответить, я отвернулась. Карл придерживал дверь автомобиля, помогая Ники сесть. Подождав, пока она неуклюже заберется на сиденье, Карл захлопнул дверь. Потом направился на место водителя, и я увидела выражение лица Ники. Теперь она казалась не просто неуверенной, а скорее надломленной.

Ники смотрела прямо на лобовое стекло, где виднелся листок бумаги, подсунутый под «дворник». Немедленно вытащив флайер, я прочитала напечатанный зловеще-красными буквами текст: «ТЫ СЛЕДУЮЩАЯ». Чуть ниже располагалась череда картинок с общей надписью: «СПИД: шлюх-отель Господа». Комиксы изображали голливудских уличных проституток, сплошь покрытых язвами. И подпись: «Шлюхи заселяются и больше не выезжают». В самом низу располагалась ненавязчивая реклама «Оставшихся»: «Посетите наш сайт в Интернете!»

Карл повернул ключ, и мотор громко заурчал. Остальные участники прощания занимались флайерами. Качая головами, они срывали со стекол листки и комкали их. Позади зашумели репортеры, старавшиеся докричаться до Вайоминга. Катафалк поехал вперед, за ним тронулась машина Карла, возглавляя печальную вереницу тех, кто захотел проводить Клодину в последний путь.

На фоне общего шума прорезался глубокий и бесстрастный голос Вайоминга. Вытянув шею к микрофону, пастор что-то вешал репортеру с телевидения. Мысль, что последнее слово останется за ним, была невыносимой. Я шагнула навстречу.

И услышала, как Вайоминг сказал: он вовсе не испытывает ненависти по отношению к больным. Несчастных карает сам Бог, а «Оставшиеся» лишь констатируют сей факт. Подавшись вперед, склонив голову на сторону, репортер поинтересовался у Вайоминга: не думал ли он обратить в свою веру тех, кто пришел на похороны?

— Нет, ничего подобного. «Нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще».

— Простите, — сказала я.

Вайоминг, его приспешники и репортер дружно обернулись.

— «Блаженны плачущие, ибо они утешатся», — процитировала я первое, что пришло в голову. — «От Матфея». К счастью, цитата попала в точку.

Кажется, и Вайоминг приятно удивился. Выражение его лица как будто говорило следующее: продолжай — прочитаем другой стих вместе, и скоро ты станешь игрушкой в моих руках. Репортер поправил на носу очки и задергал усами, еще не зная, хорош ли такой сюжет для прямого эфира.

— «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут», — продолжала я. — Просто хотела, чтобы вы это помнили.

Вайоминг внимательно меня разглядывал: начав со ступней, его взгляд медленно поднялся к ногам, а затем, казалось, проник насквозь, под юбку и блузку. Скорее всего моя мальчишеская фигура не особенно его впечатлила: ноги спринтера, более чем скромная грудь и короткие встрепанные волосы цвета ириски. Все же к моменту, когда взгляд Вайоминга достиг моего лица, я обнаружила, что краснею.