Избранные произведения в двух томах. Том 2 - [11]

Теперь подробности начинали помалу проясняться. Сперва напротив выделился из темноты, засинел квадратик окошка. Потом квадратик поголубел — рассветало.

И вместе с ним проступили на соседних лежанках разные предметы: простыни, подушки, рубахи и прочая белизна. Даже чьи-то две мосластые ступни, торчащие из-под одеяла, удалось разглядеть Алексею. Чьи же именно — еще не удалось.

Квадратик из голубого стал серым. Тогда Алексей увидел комнату с дощатыми стенами, печку-буржуйку, нары в два этажа. Мосластые ступни, как оказалось, принадлежали Степану Бобро, который сосредоточенно спал.

А через несколько минут сделалось уже так светло, что Алексей разглядел на ногах Степана слегка расплывчатые буквы. Принапрягши свое гвардейское зрение, Алексей прочел на одной ноге «Мы устали», а на другой — «Отдохнем».

Он от удивления чихнул, и тотчас ноги застенчиво улизнули под одеяло.

Алексей поднялся с лежанки, повертел ноющей от всяких неудобств шеей и открыл дверцу дощатой комнаты.

Дождь прекратился, но, должно быть, временно: лохматые тучи курились низко, прямо над вершинами влажного леса. Лес выглядел пестро и необыкновенно: зеленые елки стояли вперемежку с елками желтыми, канареечной желтизны. Желтые елки, вообще-то, не елки, а лиственницы, готовые сбросить на зиму хвою, но Алексей не знал, что это лиственницы.

Отойдя шага два, он обернулся, чтобы полюбоваться домом, в котором спал эту ночь. Но дома не оказалось. Вместо дома стояла деревянная будка — тракторный вагончик. Не на колесах, а на полозьях — так его можно таскать круглый год, и по снегу, и по грязи.

Еще десяток вагончиков выстроился по обочине дороги.

И в некоторых из них уже пробудилась жизнь.

— Разве это дома? — звенел голос Рытатуевой. — Это не дома, а халабуды! Так бы и писали в бумажке: «Предоставляются халабуды». Брехуны паршивые, чтоб вас…

Она бомбой вылетела из своего вагончика, подтягивая на ходу розовые резинки чулок. За ней выбрался Иван Второй, еще несколько человек. Все — с лицами обиженными, докрасна раскаленными рытатуевской агитацией.

— Завезли, я говорю, к чертяке на рога! Так тут еще в халабудах жить… — разорялась на публике Рытатуиха.

А публика прибывала. Стали выглядывать из всех дверей. А из некоторых вагончиков появились люди, не знакомые Алексею, не из ихней группы, — одетые по-рабочему, с лопатами, топорами и всяким другим орудием. Они подошли поближе и стали с большим интересом слушать, как Рытатуиха выходит из себя.

— Я уже все тут разузнала: армейскую столовку на лошадях привозят, а заместо магазина — автобус ездит… Да чтоб я в том проклятом автобусе хоть щепоть соли купила? Ни за какие деньги!..

Тут один с лопатой так обрадовался дармовому представлению, что заорал тем, которые возле вагончиков умывались:

— Братцы, идите сюда! Опять диких привезли…

Рытатуева завострившимися глазами пронзила этого, с лопатой, воткнула кулаки в пышные свои бока:

— Диких? А вы какие будете?

С лопатой усмехнулся и сказал членораздельно:

— А мы кад-ровые. Поняла, баба?

И, повернувшись, пошел себе, помахивая лопатой. Остальные кадровые, свысока поглядывая на вновь прибывших, тоже повернулись и пошли. Лопаты у них, между прочим, были удивительные: с перегнутым пополам совком. Такие, должно быть, одним кадровым выдают.

Они погрузились на машины и уехали. На работу.

А из другого вагончика вышли трое. У одного — это он ночью с фонариком встречал приезжих, поскольку состоял здесь прорабом, — очень колкий вид: торчат усы, торчит карандаш за ухом, торчит трубка во рту. Несмотря на это, человек он добрый. Второй — маленький, тщедушный, в пенсне, с портфелем и грозно выглядывающей из-за спины малокалиберной винтовкой — разъездной кассир.

Третий — уже немолодой, сутулый, но крепкой стати мужчина в плаще с капюшоном. Голова у него несоразмерно телу крупна, с мясистым носом и большими губами, седые брови. Причем голова все время наклонена вперед, будто человек старательно вслушивается.

И не случайно: Устин Яковлевич Храмцов, главный геолог комбината «Севергаз», глух.

Правда, его выручает техника: в кармане Устина Яковлевича лежит черная эбонитовая коробка, от коробки тянется шнур со штепселем, штепсель этот втыкается в ухо. Машинку эту Храмцов купил в Америке, во время одной из научных командировок, очень ею дорожил и включал лишь при деловых разговорах, на пленумах, а также в том случае, если по радио играли музыку Скрябина.

Между прочим, среди разведчиков Печоры и Тимана серьезно поговаривают о том, что машинка эта — атомная, что с помощью атомной машинки главный геолог слышит, где под землей залегают нефть, газ и разные другие полезные ископаемые. Ходит — и слушает…

Это, конечно, неправда. Будь у Храмцова такая машинка, ему не пришлось бы пережить в своей жизни многих горьких дней.

Ученый с мировым именем, он одним из первых предсказал продолжение знаменитого нефтегазового меридиана — Баку — Сталинград — Саратов — Куйбышев — Татария — дальше на север, параллельно Уральскому хребту.

Однако земные пласты почему-то не пожелали подтвердить гипотезу Храмцова. Скважины давали нефть — но так мало, давали газ — но так редко, что у бухгалтеров комбината кредит не сходился с дебетом: деньги летели не из трубы, а в трубу.