Избранные произведения в 2 томах. Том 1. Саламандра - [5]
Вдруг что-то захрипело, засипело, захлебываясь, завыло…
Господи, что это?!
— Хе-хе-хе! Хи-хи-хи! Ха-ха-ха-а-а-а!!! - эхом билось об стены.
ПО КАСАТЕЛЬНОЙ
Он решил предпринять длительную прогулку, чтобы затеряться в каменных дебрях улиц, бесцельным кружением заглушить вот уже месяц мучающий его кошмар мыслей, разорвать цепь силлогизмов, нескончаемой пыткой истязающих бедный мозг неврастеника.
Нервы его, до крайности изнуренные, с болезненной чуткостью реагировали на малейшие движения внутренней жизни. Полгода назад он перенес тяжелое психическое заболевание, оставившее в нервной ткани неизгладимый след, подобно отливу, усеивающему отмель водорослями. Патологические наносы, поначалу чуждые и паразитные, мало-помалу впитывались в организм, обживались в нем, обретая способность к новым образованиям.
Прежде несколько беспорядочный в мыслях, он в последнее время пристрастился к теоретизированию, с беспримерной, до абсурда доходящей логикой выстраивал абстракцию за абстракцией, подпадая иллюзии мнимой внятности своих построений. Так возник целый ряд представлений искусственных, но властных, которым он всецело покорствовал.
Навык к насильственным императивам зародился, без сомнения, еще в детстве, только тогда он питался почвой религиозно-мистической. Неисполнение какой-либо пустяковой обязанности, а то и просто ритуального жеста грозило мальчику Божьей карой, проклятием и прочими невероятными казнями. Неотступное самоистязание подчас ввергало его в безграничное отчаяние, но окованная ложным страхом детская мысль не умела освободиться от добровольных уз. По мере интеллектуального мужания недуг этот изжился сам собой и вот теперь, после перенесенной болезни, вернулся вновь, хотя и в новых, неузнаваемо измененных формах.
С железной логикой выковывал он диковинные понятия, возводил фантастические системы, выглядывая в реальный мир лишь затем, чтобы подыскать для своих химер мало-мальски годное обоснование. Слабенькая тень аргументации обрастала в его расшатанном воображении плотью и кровью, наделяя выдумку лжеочевидностью, требующей беспрекословного послушания. Он испытывал истинную отраду, когда его теориям удавалось вырвать у жизни хоть какое-то право на существование.
Стоит, однако, отметить один знаменательный факт, хотя бы отчасти его оправдывающий: сама реальность предлагала иногда такой расклад обстоятельств, который прямо-таки напрашивался стать доказательным материалом — жизнь как бы стремилась подыграть умозрительным конструкциям своего отщепенца. Но тут уже начинается призрачное порубежье дня и ночи, света и мрака, почва зыбкая и трясинная, испускающая мглистый дурманный чад. Кто он, Вжецкий, безумец или угадчик сокрытого? Возможно и то, и другое. Вопрос без однозначного ответа.
Вжецкий уже целый час метался по улицам, кружил по оживленным площадям и бульварам, выстаивал перед витринами магазинов, силясь переключить остекленелый взор на конкретные формы и краски…
День был осенний, затянутый дымкой, пропитанный дождевой влагой. Из туманных разрывов выглядывали призрачные лица — загадки, укрывшиеся за маской, запечатанные уста сущностей. Ему казалось, что все они глядят на него с особенным выражением, словно бы заговорщически; под безразлично-сонной гримасой таилось понимание доступной обеим сторонам правды, очевидной и не требующей подтверждений.
Лица утомили его, он свернул в безлюдную улицу.
Она была до краев забита молочным туманом. Он двигался осторожно, чтобы не натолкнуться на фонарь, и внезапно почувствовал на плече чью-то руку:
— Привет, Владек!
— А, это ты! Ничего не разглядеть в такой мгле!
Вжецкий сердечно пожал протянутую руку.
— Куда направляешься?
— В прозекторскую.
— Понятно, резать трупики. Интересный покойник, да?
— Нечто в этом роде.
— А что за ценная рукопись торчит из твоего кармана?
— Рукопись еще та: «О самоотравлении у змей». Занимательная проблема. Как знать, может, и у них бывают трагедии…
— Что ж, не исключено. Но ты, как я вижу, спешишь. До скорого!
Они разошлись. Вжецкий уже собрался свернуть направо, но приятель-медик его нагнал.
— Да, вовремя вспомнил. Советую тебе, мон шер, прошвырнуться по выставке, пока на тебя снова не напала страсть к отшельничеству. Вот билет, воспользуйся случаем. Даю слово, не пожалеешь! Несколько превосходных эскизов, пейзажи, портреты, причем один групповой — наш старик в кругу ассистентов, ну и рожа! А мы вокруг, словно схваченные на месте преступления злодеи. Выглядим впечатляюще. Ну, пока!
Приятель сунул ему в руку билет и поспешно удалился.
Вжецкий машинально повернул в сторону выставки. Немного погодя всплыл тревожный вопрос: с какой стати Бжегота погнал меня на эту выставку? Неспроста!
Еще через минуту его встревожил собственный интерес к бумагам, торчавшим у молодого эскулапа из кармана плаща. Не спроси я про эти бумаги, название странной статьи осталось бы мне неизвестным. Почему я спросил?
Стефан Грабинский (Грабиньский) (Stefan Grabiński) — польский писатель, один из основоположников польской фантастической литературы, наиболее известный рассказами в жанре хоррора. Одним из самых пылких его почитателей был Станислав Лем. Рассказы Грабинского служили примером особого типа фантастики, который он сам предложил называть «психо-, или метафантастикой». В отличие от прямолинейной, традиционной фантастики, носившей внешний, декоративный характер, данный тип брал за основу психологические, философские или метафизические проблемы.
Стефан Грабиньский (1887–1936) — польский прозаик. Автор романов «Саламандра» (1924), «Тень Бафомета» (1926). В 20-е годы были изданы сборники новелл: «На взгорье роз», «Демон движения», «Чудовищная история» и др.Рассказ «Месть огнедлаков» взят из сборника «Книга огня» (1922).Опубликован на русском языке в журнале «Иностранная литература» № 3, 1992.
Первое отдельное издание сочинений в 2-х томах классика польской литературы Стефана Грабинского, работавшего в жанре «магического реализма».Писатель принадлежит той же когорте авторов, что и Г. Майринк, Ф.Г. Лавкрафт, Ж. Рэй, Х.Х. Эверс. Злотворные огненные креатуры, стихийные духи, поезда-призраки, стрейги, ревенанты, беззаконные таинства шабаша, каббалистические заклятия, чудовищные совпадения, ведущие к не менее чудовищной развязке — все это мир Грабинского.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Писателя Стефана Грабинского часто называют польским Эдгаром По и Говардом Лавкрафтом. Он считается одним из основоположников польской фантастической литературы, чье творчество высоко ценил Станислав Лем. Произведения Грабинского смело можно отнести к жанру литературы ужасов. Главный герой повести «Остров Итонго» наделен врожденным даром общения с потусторонними силами. Дар этот он считает своим проклятьем и пытается от него избавиться, но запредельный мир не оставляет его в покое и постоянно напоминает ему о своем существовании.
«Песнь Бернадетте» (1941) знаменитого австрийского писателя Франца Верфеля (1890–1947) — не вымысел. Все события, описанные в романе, произошли в действительности. Простой французской девочке Бернадетте вправду являлась Дева Мария. «Я осмелился пропеть хвалебную песнь Бернадетте, — пишет Верфель в предисловии к своей книге, — хотя я не католик, более того, я еврей. Отвагу для этого мне дал гораздо более ранний и куда более неосознанный обет. я поклялся себе всегда и везде прославлять своими творениями божественную тайну и человеческую святость — вопреки нашему времени, которое с насмешкой, злобой и равнодушием отворачивается от этих величайших ценностей нашей жизни».
Из споротых эполет, поддельных номеров румынской «Правды», странных обмолвок — по крупицам складывают компетентные лица картину зашифрованной пропаганды, распространяемой по миру…http://fb2.traumlibrary.net.
Доктор Тэтару изобрел революционное средство для лечения рака и с успехом применил его к трём своим пациенткам. Но лечение имело побочный эффект…http://fb2.traumlibrary.net.
«…Некто доктор Рудольф, приближенный Геббельса, выдвинул теорию, на первый взгляд безумную, но не лишенную элементов научного обоснования. Дескать, если через человека пропустить электрический заряд по меньшей мере в миллион вольт, это может вызвать в организме радикальную мутацию. Заряд такой силы якобы не только не убивает, но, напротив, оказывает тотальное регенерирующее воздействие… Как в вашем случае…»http://fb2.traumlibrary.net.