Избранные произведения в 2 т. Том 1. Звездный корабль - [111]

Произнеся эти слова, я частично вышел из странного приступа сумасшествия. Старая ведьма неслась за мной, и я понял, что улица была вовсе не улицей. Вентиляционные люки, вертикальные конструкции, окна, ограждения — все это являлось частью «Звезды Триеста». Я покончил с Африкой и быстро уплывал домой на своем судне, оставив позади все проблемы.

До этого момента я не знал, что мой корабль вооружен. То, что я принял вначале за серость улицы, являлось щитом. Щит делал нас непроницаемым для всего, кроме ядерной атаки. Мы шли с потрясающей скоростью, и я прилип к штурвалу. Было очень трудно следить за курсом, настолько основательной была экранировка.

На горизонте показались очертания побережья Англии, зазвонили колокола, послышались громкие возгласы команды. Я добавил скорости. Корабль повиновался мне, словно женщина, и мы легко преодолели крутой береговой склон. Только сейчас я понял, что командую десантным судном.

Мы достигли огромнейшего города, который стоял на платформе шириной в несколько миль. Я успел разглядеть умирающую землю, а потом повел корабль по одной из улиц города.

Матросы моей команды свесились за ограждения и приветственно махали руками. Мое сердце тоже всколыхнулось от облегчения по случаю возвращения домой. Но на улицах я увидел то, чего видеть мне не хотелось.

Вначале я обратил внимание на необычную конструкцию города. Специальные обслуживающие пути устранили необходимость в грузовиках и легковых автомобилях, которые когда-то заполняли улицы. Теперь движение было незначительным, а улицы — узкими.

По обеим сторонам улиц тянулись, похожие на бараки, дома плебеев. Все районы были похожи друг на друга. Правительственные и общественные офисы ничем не отличались от домов, в которых жили рабочие. И лишь грубые очертания фабрик нарушали тусклое однообразие. Вот один из заводов — большой, черный, без окон. Здесь производят почву — впрыскивают синтетические микроорганизмы в песок, доставляемый из Африки.

Но люди, люди! Меня поражало то, до какого звероподобного состояния они дошли. Районы города захватывались машинами, и люди тоже превращались в машины. На худющих телах выступали суставы, сухожилия, кости, делая людей похожими на роботов.

Но у роботов нет ужасных кожных болезней. У роботов не разбухают от голода ноги и желудки. У них не бывает цинги, позвоночники не искривляются, колени не подкашиваются. Роботы не способны ходить с виноватым видом. Я все забыл! Забыл!

Многие из людей носили амулеты, оберегавшие их от болезней. Большинство населения исповедовало причудливые культы и религии. Всевозможные оргии составляли неотъемлемую часть их существования. Среди элиты (каждая муравьиная куча имеет своих аристократов) распространился аскетический культ, запрещавший половые сношения. «Дайте Земле выбраться из упадка!» — таков был их лозунг.

Увидев все это, я зарыдал. Штурвал, который я выпустил из рук, подхватил кто-то из команды. Он повел корабль еще более сумасшедшим курсом. Мы миновали несколько городов, пронеслись над Шотландией, затем прошли через земли Скандинавии, вдоль всей Европы, через дебри России, над Китаем и Америкой. Каждый год{город?} по своей нищете был неотличим от другого. Везде были люди. Нищие, голодные, больные.

— Хватит! — закричал я.

Города исчезли. Теперь вокруг было море — темное, спокойно дышавшее пространство воды. Я с облегчением повернулся к рулевому у штурвала. Это был мой двойник. Фигура!

Наши глаза встретились. Да, это был я сам, заточенный в ужасную темницу греха. Это было мое отражение в грязной маслянистой луже.

Страдания Фигуры были неотделимы от моих, ее проклятие было моим, и у нее была такая же, как и у меня, потерянная душа. Но во мне не было сострадания — только ненависть. Я прыгнул на отвратительную тварь.

Между нами завязалась жестокая борьба. Мы душили друг друга, я уклонялся от ее клыков. Мои глаза застлало кровавое облако, но я все еще держал Фигуру мертвой хваткой. Наконец, свет в ее глазах начал медленно меркнуть. Я с силой встряхнул ее, и мы оба упали в лужу с маслянистой водой.

Фигура медленно погружалась. Одна рука все еще оставалась на поверхности, но вскоре и она исчезла.

Я долго стоял, глядя, как сморщивается и пропадает мое отражение. В такие минуты бездействия наступают самые проникновенные мгновения. Что-то вдруг умерло во мне, и я осознал, почему меня преследовали галлюцинации. Чем была Фигура, я не могу сказать до сих пор. Возможно, на мой рассудок спроецировалось желание выбраться из гнусных условий жизни. Возможно, это была попытка добиться свободы, которой у меня не было. Раньше Фигура могла приходить, но я понял, что больше она не вернется. Мною овладел покой — я понял, что мне никогда больше не придется передавать Фигуре штурвал.

Философия не является моей сильной стороной, хотя я и пытался неоднократно придать некий смысл своей жизни. Позже я пробовал анализировать свои видения, навязанные болезнью. Кое-что мне удалось выяснить. Галлюцинации занимали в моем сознании то же место, что и континенты в океане. Но мое внимание привлек океан, который связывает все континенты. Плескаясь вокруг моего тела, он напомнил мне, что лучше бы выползти из него…