Избранные произведения. Том 8. Квози - [59]

— Я согласен с тобой, но ничего не поделаешь.

Все дни они проводили в разговорах.

Теперь Разговаривающий-на-Бегу был одним из самых уважаемых специалистов колонии. Он был нарасхват. Проводя столько времени в медитации, он многого достиг. Он был осторожен и уединялся так же часто и в сезон холодов, когда никто не выходил на поверхность. Нельзя, чтобы кто-то обратил внимание на сезонность его благочестия.

В семнадцать лет Чад мог проводить в лесу по четыре-пять дней подряд. Его родители были убеждены, что он излазил каждую скалу в окрестностях. На самом деле он изучил лишь озеро, чтобы быть в состоянии ответить на случайный вопрос и спасти свою репутацию.

Во время встреч Разговаривающий мало говорил о себе, и то только поняв, что может полностью доверять своему другу. Квози знал, что Чад мог не один раз за эти годы выдать его. То, что это не случилось, доставляло Разговаривающему удовлетворение. Возвращаясь в колонию, он с трудом сдерживал свое изумление по поводу заблуждений исследовательских групп. Они работали только с запутанными, а порой и намеренно искаженными телевизионными передачами фактами. В отличие от него они не могли получить разъяснений от настоящего землянина. Несмотря на это он хранил молчание. Одно неосторожное слово могло погубить его. Но как часто ему хотелось опровергнуть ту или иную концепцию «экспертов»! Чад знал, что его друг живет в колонии, но Разговаривающий-на-Бегу ничего не говорил ему ни о ее размерах, ни о ее местонахождении. Чад с пониманием относился к сдержанности своего друга. Он внимательно выслушивал его, отдавая себе отчет в том, что любая попытка надавить на Разговаривающего может привести к тому, что скудный ручеек информации совсем исчезнет. В то же время Разговаривающий-на-Бегу чувствовал его жгучее любопытство и восхищался сдержанностью своего земного друга.

— Если каким-то образом станет известно, что я встречаюсь и беседую с тобой, — сказал он однажды, — меня могут убить.

— Мне казалось, что ты говорил, что вы не прибегаете к насилию, — заметил Чад.

— О нет, мы верим в насилие, но только в терапевтическом, абстрактном смысле: в искусстве, музыке, разговорах. Физический контакт с другой особью запрещен, не считая, конечно, совокупления и других особо оговоренных случаев. Это не будет расценено как насилие или убийство, скорее как очищение. Мне бы не хотелось, чтобы меня «вычистили».

— Да уж, — задумчиво произнес Чад. — А не захотят ли они в таком случае «вычистить» и меня?

— Интересный вопрос, — положение ушей Разговаривающего указывало на внутренний спор. — Философские и моральные барьеры, которые для этого нужно преодолеть, очень велики. К тому же тебя будут искать твои родители.

— Необязательно. Они могут подумать, что я утонул в озере или упал со скалы.

— Но мой народ думает по-другому. Чад обдумал его слова:

— Сколько еще, ты думаешь, вы продержитесь?

— Продержимся? — иногда обороты речи Чада ставили Разговаривающего в тупик.

— Ну, сколько вы сможете держать свое присутствие на Земле в секрете?

— Решения принимает Совет Старейшин и администрация Нор, а не я. Ты — единственный человек, который знает о нашем существовании. Мы храним тайну нашего присутствия вот уже полвека.

— А почему ты рассказал мне о колонии?

— Не мог же я вечно молчать. Ты вполне разумен и раньше или позже предположил бы, что я не могу существовать в одиночку.

— Может так, а может и нет. Может я оказался бы настолько глуп, что поверил, если бы ты сказал, что ты эдакий космический отшельник.

— Это вопрос для философов. Смотри! — Разговаривающий указал рукой на ручей.

Два молодых оленя направлялись к воде, но заметив незнакомых живых существ, в нерешительности остановились. Из леса донесся слабый звук то ли упавшей шишки, то ли хруст ветки под лапой кролика. Олени сорвались с места и стремглав унеслись прочь.

— Самка и ее детеныш, тоже самка, — прокомментировал происшествие Квози.

Чад с сомнением посмотрел на него:

— Как ты определяешь пол животного на таком расстоянии?

— Не знаю, это получается само собой, — и Разговаривающий повернулся к Чаду. — Мы еще никогда не говорили с тобой о совокуплении.

— О совокуплении?

— О сексе, о половых сношениях, о процессе воспроизводства. Мы многое о вас знаем, но эта тема недостаточно широко освещается в ваших передачах. Скажи мне, пожалуйста, Чад, сколько раз в день ты обычно совокупляешься?

Его друг смотрел куда-то в сторону. С удивлением Разговаривающий-на-Бегу отметил изменение цвета его лица:

— Я тебя оскорбил?

— Нет, просто я еще этим ни разу не занимался.

— Чем этим?

— Да совокуплением, черт возьми!

— Значит, я все-таки оскорбил тебя. Но ты выглядишь сексуально зрелым. У тебя что-то повреждено?

— О черт, ничего у меня не повреждено! Просто, насколько я понимаю, мы развиваемся не так как вы. Я имею в виду, что в физическом отношении все в порядке, а вот в эмоциональном… Не говоря уже о социальном аспекте. А сколько раз в день это делаешь ты? — агрессивно спросил Чад.

— Это зависит от загруженности дня. Нормальная частота для моего возраста и положения около девяти-десяти раз.

— В день? — глаза Чада чуть не выскочили из орбит.