Избранные произведения. Том 7. Тень Люциферова крыла - [194]

Никита, подтянутый и бодрый, одетый в джинсовую двойку — диморфант, конечно, с мечом на боку, стоял у темпорала и улыбался.

Маленький лемуровидный хозяин хрона оказался вдруг рядом, перестроив «картину калейдоскопа». По сравнению с мощным землянином он выглядел тщедушным и слабым, но стоило вглядеться в него внимательнее, прислушаться — и начинала проявляться его скрытая мощь. Маг удостоил их чести полного своего присутствия, без эффектов раздвоения и видеопередач.

— Я знаю причину вашего появления, — продолжал своим специфическим пси-голосом Итангейя. — Но боюсь, разочарую. Вряд ли у меня найдется время, чтобы помочь вам. Я и так уже отстаю от плана работ, встречая вас.

Ошеломленный Такэда посмотрел на Никиту, который прятал свои чувства под вежливой улыбкой.

— Что ж, значит, не судьба, — кивнул Сухов. — И все же я прошу архонта уделить нам толику внимания. Не могли бы мы отдохнуть у вас и обменяться кое-какой информацией?

Маг-лемур колебался мгновение. Раздвоился. Один из его двойников бесшумно исчез, породив сотрясение интерьера, а второй сделал приглашающий жест, также изменивший обстановку:

— Думайте за мной.

— Как это? — не понял Такэда.

— Никак, — ответил Никита, беря Толю за руку. — Тебе думать вредно.

В то же мгновение зал с меняющейся геометрией интерьера исчез. Люди оказались как бы в глубоком каменном мешке: четыре шершавые серо-коричневые стены вокруг, гладкий пол, светлый зелено-желтый квадрат неба над головой. Толя открыл рот, чтобы задать вопрос — куда девался лемур, но в это время каменные стены колодца превратились в зеркала, отразившие землян и их отражения бесконечное число раз.

Такэда поднял руку — отражения сделали то же самое, однако с явным разбросом скорости: «дальние» двигались медленнее, да и не остановились на взмахе руки, а продолжали жить уже вне объекта отражения, своей жизнью. Вытаращив глаза, Толя смотрел, как «толпа» его двойников движется в теснине зеркал, собираясь в группки «беседующих» или выполняющих какую-то странную гимнастику. Опомнившись, прошипел сквозь зубы в своей манере:

— Ты колдуешь, что ли, или это местное колдовство?

Никита издал негромкий смешок.

— Кто-то когда-то сказал, что развитая технология неотличима от магии.[70] Так вот, мы находимся в мире, цивилизация которого достигла высот технологического развития и не погибла при этом. Итангейя, конечно, не рядовой ее представитель, а пси-энергант высокого класса, но и соотечественники его по возможностям близки к магам.

— Что же он так невежлив? От ворот поворот…

— Они так живут. Их цивилизация базируется на внегенетическом усвоении информации, и лемурам приходится учиться всю жизнь, начиная с момента рождения. А живут они не вечно.

— Все равно… — Такэда не договорил.

Зеркала погасли, колодец исчез, вокруг раскинулась блистающая пустыня с редкими столбообразными скалами и белым песком. Только небо не изменилось, разве что приобрело сочность и глубину.

— Вот видишь, — понизил голос Никита. — Твое неприятие меняет здешний ландшафт не в лучшую сторону. Их мир исключительно сильно реагирует на пси-излучение.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что это я виноват в изменении среды?

— Именно. Мыслят лемуры не словами, а образами, причем очень сложными и точными, и мир их невозможно увидеть и охватить земным зрением, как и описать словами.

Толя помолчал.

— А где мы сейчас? Там же, возле темпорала?

От его голоса пейзаж заколебался и поплыл, но Такэда уже контролировал свои мысли и эмоции, и пустыня устояла.

— Как тебе сказать… там и не там. Этот мир многослоен… не многомерен, а именно многослоен, то есть имеет дополнительный ряд линейных измерений, «перпендикулярных» трем основным. А мы по отношению к нему находимся вовне — как разумные иномерные ансамбли и внутри — как подсистемы, способные адаптироваться и жить самостоятельно в своих слоях. Ладно, я вижу, как скрипят и дымятся твои извилины, потом договорим. Чтобы проиллюстрировать их геометрию, я и отключил свое «думайте за мной» — помнишь? Представь, где бы я хотел оказаться.

Такэда представил, и они очутились в самой настоящей сауне! С парилками — сухой и мокрой, с душем и огромным бассейном с прозрачно-голубой водой. Кафель, мрамор, никелированные поручни, запахи березового веника, леса, трав, рассеянный свет…

Сухов засмеялся:

— Будь по-твоему. Пошли раздеваться, я тоже соскучился по бане.

Толя хотел спросить: «А здесь все настоящее или на уровне внушения?» — но тут же поспешил прогнать эту вредную мысль.

Однако их кайф длился недолго. После мисоги,[71] как назвал Толя процесс мытья в бане, их покормили (стол, казалось, сотворял блюда сам и убирал их без посторонней помощи), препроводили в комнату, напоминавшую гостиную Ксении — это уже сработали воспоминания и эмоции Никиты, и в кресле за столиком с фруктами появился лемур Итангейя. Как выяснилось — двойник мага, который «полностью» объявился только при отбытии гостей.

— Я уполномочен обсудить ваши проблемы, — без обиняков заявил чернолицый хозяин; так и осталось невыясненным — был ли серебристо-серый пух естественной порослью, покрывавшей все его тело, или костюмом без швов, молний, карманов и пуговиц.