Избранные произведения. Том 7. Тень Люциферова крыла - [187]

Голос пресекся, Наум исчез.

— Странно, что охрана главной базы доверена таким скомпрометировавшим себя стражам, — обронил Такэда, с недоверием глядя на красно-коричневую глыбу. — Если только это и есть главная база. Не мог Наум обмануть?

— Нет, не обманул! — раздался с небес грохочущий голос, и с ударом грома на площади перед людьми проявилась в облаке пламени знакомая фигура: старик в овчинном тулупе с филином на плече и с посохом в руках.

— Праселк! — узнал Такэда.

— Ба! — спокойно и даже как-то лениво произнес Сухов. — Дуггур Али бен-Саид бен-Хурхурра собственной персоной. А я уж грешным делом подумал, что не встречусь со столь знаменитым игвой.

— Я тебя вычислил, землянин. — Голос у Дуггура был звучен и бархатист, хотя изредка срывался на громовые раскаты. — Ты хитер, но не настолько, чтобы провести службы планирования и целеуказаний Великих игв.

— Значит, я проиграл. — Никита закрыл лицевую сторону шлема-диморфанта руками, в голосе его прорезались плачущие нотки. — Что ж, Великие игвы будут довольны. Кто из них придет за мной?

— Никто, — с презрением проговорил Праселк-Дуггур, и Такэда лишь теперь понял, что слышит не голос — пси-передачу, мощности которой хватало и на прием его несовершенной «антенной» — мозгом.

— На Олирне вы добились ничьей с Даймоном, — продолжал Праселк тем же тоном, — только благодаря тому, что он устал, к тому же вас было трое. Один же ты — ничто, даже с мечом Святогора, моя команда легко справится с тобой и без помощи Великих. Ни одно человекоподобное существо не способно бросить вызов игвам и бороться на равных с творцами вселенных.

Такэда, не понимая замысла Никиты, бросился в атаку, но был остановлен могучим ударом силового поля, который едва не сплющил его в лепешку. Сквозь красный туман в глазах он увидел, как рядом с Праселком проявились фигуры в черных плащах с капюшонами, окружили застывшего в непонятной задумчивости Сухова, направили на него холодно мерцающие острия вардзуни, еще какое-то оружие вида грозного и мрачного.

— Значит, Великие игвы не знают о твоем блестящем расчете, — произнес Никита и вдруг засмеялся, легко и непринужденно. — Да, Уэтль был прав: ни одно существо Веера не может сравниться с игвами по чисто человеческим качествам: высокомерию, спеси, надменности и мании величия. И, видит Бог, в этом их единственная слабость.

Черные фигуры — не менее двух десятков, как успел прикинуть Такэда, очевидно, весь отдел ГПУ, — открыли огонь. Залп вардзуни вырыл глубокую звездчатую воронку в том месте, где стоял Сухов, но самого Посланника там уже не было. Он стоял в двух десятках шагов отсюда, на глыбе входа в главную базу Гиибели, опираясь на меч, и смотрел на неподвижного Праселка-Дуггура, на лбу которого открылся, словно от изумления, третий глаз.

— Дуггур, — прозвучал тихий, но отчетливый пси-голос Никиты, — ваша постоянная ошибка в том, что вы недооцениваете противника.

Игва не ответил, но его охотники, сориентировавшись, снова подняли излучатели распада. В то же мгновение меч Никиты взлетел над его головой, породив колебание воздуха и почвы под ногами, разделился на два десятка призрачно светящихся клинков и одним мгновенным ударом поразил сразу всех «черных коммандос», отрубив у них руки, держащие оружие. Лишь один из них, стоявший рядом с Такэдой, сумел каким-то невероятным образом увернуться от удара. Но Толя не дал ему времени воспользоваться копьем. С криком «Иди в ад, пес смердячий!» он снес ему своим мечом голову вместе с капюшоном.

— Фу! — сказал Никита с оттенком неодобрения. — Как вы грубо выражаетесь, Тоява-сан!

— Гомэн кудасай, — ответил смиренно Такэда. — Больше не повторится, зуб даю.

— Итак, Дуггур, — снова обратился к главе ЧК Никита, — даю шанс. Вы предоставляете нам время на обследование владений Великого игвы Гиибели, мы отпускаем вас с миром.

— Боюсь, вы тоже недооцениваете меня, — проскрипел старик.

Филин сорвался с его плеча и, превращаясь на лету в жуткую трехголовую тварь, ринулся на Сухова. Все остальное произошло в течение трех-четырех секунд.

Праселк-Дуггур тоже изменил облик, преобразившись в трехметрового монстра в сверкающей чешуе, шестирукого, с ногами слона и с двумя мордами, соединявшими черты крокодила и человека, и оттого еще более отталкивающими. В четырех лапах он держал вардзуни, в пятой — шиххиртх, а в шестой — посох, представляющий собой аппарат свертки-развертки метрики пространств.

Такэда, не уступавший в реакции «чекистам», собиравшимся вмешаться в бой, метнул в «филина» подаренный Мстишей нож и бросился на ликвидаторов в черных рясах, отвлекая их на себя. Одновременно с его броском Дуггур выстрелил из посоха, а Сухов пустил в ход меч.

Финист оказался быстрее. Свистящее зелено-серебристое пламя его клинка отделило от туловища обе головы Дуггура, вторым движением разрубило его на две части, а третьим — снесло все шесть лап с оружием. Посох выстрелил уже в момент падения лапы, державшей его, поэтому выстрел оказался неточным.

С острия посоха сорвался короткий фиолетовый луч с отрубленными краями и, расширяясь, засверкав, как сине-фиолетовое солнце, поплыл в золотистый туман, оставляя за собой непрозрачный столб вихрящейся тьмы. Еще через мгновение этот столб взорвался. Черный вихрь ударил во все стороны, разметал отряд ЧК, отбросил останки Дуггура за пределы видимости и повалил Такэду, уцелевшего благодаря усилиям диморфанта. Свет дня, если можно было назвать днем золотистое свечение туманной дымки, погас.