Избранные произведения. Том 3. Между-мир - [151]

Как же они его вычислили? Может кто-то в аэропорте узнал его по описанию, составленному по словам служащего, услугами которого он воспользовался в нуэво-йоркской терминальной службе? Эрик припомнил, как приземлился самолет, как пилот раздраженно объявил, что высадка задерживается, как женщина с дочкой шли по проходу и вдруг упали безо всякой на то причины, как он бежал, отчаянно бежал к заднему выходу, не вдыхая ничего, ничего не чувствуя, как отчаянно потянулся к ручке. Бесспорно, средство, которым они воспользовались, было без запаха, мощным и быстродействующим.

А очнулся он уже здесь. Где здесь, неясно. С таким же успехом Эббот мог находиться на континенте, а вовсе не в Лондоне. Однако, выговор у окружающих, по большей части, английский.

Каким-то образом ему необходимо ускользнуть отсюда. Сначала ускользнуть, а потом найти Лайзу. Хорошо, что окна зарешечены, это скорее информация, чем препятствие. Скорее всего, какой-то тюремный госпиталь.

Эрик попытался сесть, и выяснилось, что он практически не может шелохнуться. Ремни, которыми он был привязан, были более, чем крепкими. Мускулы же отказывались ему повиноваться. Эббот заставил себя расслабиться и задумался над возникшей проблемой. Прежде его никогда не накачивали лекарствами до такой степени, и возникающие при этом ощущения показались ему интересными. Ступни и ладони ничего не чувствовали, остальные же части тела лишь слегка потеряли подвижность.

Странные вещи способен вытворить мозг, подвешенный где-то между явью и смертью. Представить себе, как можно будет встать, выпрямиться и снова пойти, и сознание тут же немного прояснилось, а зрение стало четче. Представить себе, что именно нужно изменить для того, чтобы снова можно было пойти.

Сначала необходимо очистить тело от химии, которую в него закачали. Просто удалить ее из кишечника не получится, поскольку она уже растворена в крови, значит надо разрушить молекулы этих соединений, порвать химические связи. Непосильная задача в пределах кровяных телец. Тут требуется что-то более сложное и более неявное. По мере того, как Эббот лежал без движения и размышлял над проблемой, он ощутил, что силы прибывают, почувствовал, что все больше и больше мышечных волокон слушаются его.

Он уже разбирал, о чем говорят вокруг. И произношение у них бесспорно английское, стало быть он в Британии. Может быть, конечно, и не в Лондоне, но все-таки где-то неподалеку от древней стены императора Адриана, а это уже само по себе вдохновляет.

Лежа на койке с плотно закрытыми глазами, Эрик чувствовал только одно — что он снова становится самим собой. На сознательном уровне он, конечно, не мог быть уверен, что сложные наркотики, введенные в его тело, разрушаются. Один раз ему пришлось особенно постараться не шевелиться, когда появился какой-то врач.

Эрик почувствовал, как в его правую руку входит игла и понял, что ему снова делают инъекцию. На какой-то момент его сознание опять помутилось, и он испытал полузабытое чувство, будто плавает в голубом ночном озере.

Но в этот раз Эрик уже был готов, что ему сделают укол, и не позволил себе провалиться в сны. Он понял: врача сопровождают еще двое. Невероятных усилий стоило ему побороть желание приоткрыть глаза и посмотреть на своих тюремщиков.

— Тот самый, — голос был незнакомый с ярко выраженным американским акцентом.

— Он, — это была женщина-врач, уже приходившая к нему раньше. Насколько раньше, Эббот понятия не имел.

— А на вид вовсе не страшный.

— Вот и мы так подумали, когда его к нам вкатили.

Тут лицо Эрика освежил прохладный ветерок. Скорее всего, кто-то провел ладонью у него над лицом.

— Нет, вы посмотрите, кто здесь лежит, — сказал Чарльз. — Я вообще не понимаю, что это за чушь. Вот, скажем, там у нас Мак-Реди, слева на третьей койке, убийца-рецидивист. Но ему ни седативных не колют, не привязывают. А если это буйный, то его не сюда надо было помещать. Тогда его место в психиатрическом отделении, в блоке Ц.

— Насколько я понял из того, что мне говорили, — раздался голос американца, — это никакой не психопат, просто он чертовски опасен.

— Очевидно, кто-то так считает, — сказала женщина-врач. — Побыстрее бы нам от него избавиться.

— Я вас понимаю. Если он вдруг начнет вас беспокоить…

Раздался смешок Чарльза, скорее ироничный, чем веселый.

— Вот уж не похоже. Взгляните, как его накачали.

— И тем не менее. В тех докладах, которые я получил, сплошь самые крутые предостережения.

— Если случится что-либо непредвиденное, немедленно свяжитесь со мной.

— Хорошо, — сказала женщина. — Ваши люди где расположились, в Ньюлин Билдинг?

Эрик был уверен, что от радости подпрыгнул и тем самым выдал себя. Но, видимо, в этот момент они за ним не наблюдали, а может, просто не заметили. Он попытался успокоить сердцебиение, больше всего боясь, что внезапное учащение пульса привлечет их внимание.

— Ладненько, я пошел, — сказал американец.

— Ну и мы тоже, — произнес Чарльз. — Послушайте, а не могли бы вы сказать, что этот парень натворил?

— Вот уж извините, — американец был любезен, но непоколебим.

— Должно быть, что-то из ряда вон, — пробормотал Чарльз.