Избранные произведения. Том 3 - [47]

— Хорошо, поговорим на эту тему завтра, не возражаете?

— Ради бога.

Изображение Ландсберга, смущенного, разочарованного, превратилось в струйку света, пропало. Боянова мрачно смотрела перед собой, уже переключив внимание на интересующие ее дела. Чувства председателя СЭКОНа и колебания его любительских и профессиональных интересов ее занимали мало. Сосредоточившись, она включила мысленным усилием стол, надела эмкан и велела кибсекретарю вызвать Ромашина. Секретарь нашел эксперта в Институте пограничных физических проблем.

— На здраве, Игнат.

— Добрый вечор, комиссар.

— По моим сведениям, вы продолжаете заниматься делом Шаламова, хотя служба безопасности такого задания вам не давала. Это как-то сочетается с прямыми обязанностями официала?

Ромашин бросил на Боянову взгляд исподлобья, но тон его речи остался вежливым.

— Юридически я имею право вести любое частное расследование. Поиск Шаламова — мое личное дело, я уже говорил, что в долгу перед ним.

— Но ведь последствия вашего расследования никем не просчитаны, как вы можете рисковать?

— Ошибаетесь, просчитаны.

— Кем же?

— Специалистом своего дела, математиком Железовским. Если удастся отыскать Шаламова раньше, чем он появится на Земле, выигрывают все, в том числе и вы. А Мальгин берется вернуть ему личное «я». После изучения состояния Лондона его институтом накоплен богатый материал, что дает надежду на благополучный исход.

— Но этот материал не помог вылечить Лондона.

— А зачем его надо было лечить? От чего? Он — человек…

— Химера!

— Существо, имеющее две личности, и его появление — в принципе прецедент лишь для юридической науки. Законы, диктующие отношение к нему, не разработаны. Слава богу, что мы сообразили дать ему право решать свою судьбу самому. Шаламов — другое дело, его сознание фрустировано, спонтанно переключается с личности человека, больного неврозом кстати, на личность «черного человека», равнодушного ко всему человеческому, и вот тут-то нейрохирург и должен помочь ему овладеть собой.

— И все же вы рискуете, взявшись за это дело один.

— Почему же один? — Терпению Ромашина не было предела. — Со мной Железовский, Мальгин… вы.

Боянова с интересом посмотрела на эксперта.

— Лично? Или имеется в виду служба?

— Лично!

Комиссар засмеялась, покачав головой.

— Вокруг меня одни дипломаты, отрадно, что есть у кого поучиться. Что ж, если понадоблюсь, позовите, но сделайте это вовремя, ошибки исправить труднее.

Ромашин поклонился, связь прервалась.

Вряд ли ему понравилась последняя фраза, подумала Власта, однако он уже дважды ошибался, и нелишне напомнить ему об этом. Значит, и здесь снова всплывает имя Железовского. Этот человек начинает мелькать перед глазами все чаще, что он собой представляет?

— Собрать интенсионал по Аристарху Железовскому, биоматематику ИВК, — приказала комиссар секретарю. — Вызвать Шевчука, Лютого и Маттера на семь утра. Оперативную сводку на стол, сопровождение пси. — И Боянова углубилась в работу, привычно готовя план действий на следующий день.

Через час секретарь выдал заказанную информацию. Комиссар прочитала сообщение и откинулась на спинку кресла, вытянув губы трубочкой. Повторила про себя: интрасенс… Аристарх — интрасенс! Ему-то зачем нужен Шаламов? И как удалось Ромашину привлечь его на свою сторону?

На столе замигали сразу три огонька: два голубых — личные вызовы, один желтый — «подтревожный».

— Кто — личные? — спросила Боянова.

— Дочь и сестра.

— Отвечу минут через пять, давай «мигалку».

Над столом возник объем передачи с фигурой Рене Борда, заместителя комиссара по внутрисоциальным проблемам.

— Вы еще в отделе? Как вы только выдерживаете, Власта?

Если к Шевчуку Боянова относилась как к другу, то к первому заму питала дочерние чувства, несмотря на разность в возрасте, и уже привыкла к его ворчливому тону. Борда имел громадный опыт работы с разными человеческими коллективами, знал статистику преступлений за три века, вел колоссальную работу по профилактике правонарушений и консультантом был незаменимым.

— Два сообщения, — продолжал старик, поняв мимику женщины. — Кто-то готовит выступление общественности, точнее — молодежных анархистских группировок против интрасенсов.

— Это серьезно?

— Очень серьезно. Используются два мотива. Первый: интрасенсы не люди и готовят «революцию», чтобы уничтожить человечество, которое мешает им решать свои нечеловеческие задачи. Второй мотив: будущее интрасенсов — превращение их в монстров типа Шаламова и Лондона, которые особо опасны для простых людей.

— Знакомые формулировки, вы не находите? Кстати, о том, что Лондон вышел из клиники, знают немногие, и если этот факт подается как лозунг, не имеем ли мы утечку информации?

— Вполне может быть, мои ребята уже работают в этом направлении.

— Я думала, негативных реакций на интрасенсов уже не будет, общество привыкло к их появлению как к неизбежному витку эволюции. Кто же стоит за «простыми людьми»?

— Пока неизвестно. Человек это умный, осторожный и хорошо информированный, и, судя по всему, одержим жаждой власти, а искать его надо у нас.

— Что?! В отделе?

— И в отделе тоже, но я имел в виду тревожные службы, связанные с предельным психическим напряжением работников: УАСС, пограничников, общественные инспекции.