Избранные произведения. Том 1 - [59]

Сквозь жизнь провидеть бытие!

Уж символы отходят в бредни,

И воздух песен снова чист,

Но ты упорствуешь, последний,

Закоренелый символист.

<1913>

«Звериный цесарь, нежити и твари…»

Алексею Ремизову

Звериный цесарь, нежити и твари

Ходатай и заступник пред людьми!

Скажи, в каком космическом пожаре

Ты дух свой сплавил с этими костьми?

Старообрядца череп, нос эс-эра,

Канцеляриста горб и дьяковы персты.

Нет, только Русь — таинственная эра —

Даст чудище, родимое, как ты.

«Как только вспомню этот голос…»

Ф. Ф. Зелинскому

Как только вспомню этот голос,

Произносящий стих Гомера, —

Мне мнится: сфера раскололась,

Веков сияющая сфера.

И запевает дед поэзий,

Для нас воскреснувший прекрасно,

Средь жизни, гибнущей в железе,

О жизни, с мудростью согласной.

«В сердце дверь всегда открыта…»

Т. Л. Щепкиной-Куперник

В сердце дверь всегда открыта

У того, кто сердцем чист…

Тлела осень, падал лист,

Море пенилось сердито.

Хвойный лес шумел тревожно,

Мы пришли в твой нежный сад.

Вот и все. Ужели можно

От тебя уйти назад?

1914

«О Леонардо, о планетах ближних…»

Н. И. Кульбину

О Леонардо, о планетах ближних,

И о Психее, пойманной в пути;

О радии, о взрыве схем недвижных

Беседуя в творящем забытьи, —

В глазах пытливых (а костяк Сократа)

Огонь блаженный подглядеть люблю,

Ликуя веще: разум бесноватый

Издавна был ближайшим к бытию.

«Как воду чистую ключа кипучего…»

Николаю Клюеву

Как воду чистую ключа кипучего,

Твою любовь, родимый, пью, —

Еще в теснинах дня дремучего

Провидев молонью твою.

Ой, сосны красные, ой, звоны зарные,

Служите вечерю братам!

Подайте, Сирины, ключи янтарные

К золоторжавым воротам.

«Родятся в комнатах иные…»

Сергею Клычкову

Родятся в комнатах иные,

А ты — в малиновых кустах.

Зато и губы наливные,

И сладость алая в стихах.

Сергунька, друг ты мой кудрявый!

Лентяй, красавец и певун!

Люблю тебя, мой легконравый

Перебиратель струнок-струн.

«Хрычей, и девок, и глазастой…»

Борису Верхоустинскому

Хрычей, и девок, и глазастой,

Беловихрастой детворы

До времени и до поры

Лишен мой дух. Но часто, часто

Тоской тоскую по деревне:

Свистульку, кумача лоскут

Несу, как чудо, с верой древней

В свой страшный городской уют.

«Корявой погани, грибья и хворостины…»

Владимиру Нарбуту

Корявой погани, грибья и хворостины,

Разлапых пней, коряг и дупел вековых

Все тайны выглядев, худой и долгоспиный

Хохол взыграл на струнах — из волов живых,

Жестокий, вытянул он эти струны-жилы.

Не обсушив, на гуслях грубых растянул,

И вольный вихрь степей днепровских вдруг подул,

Сырые звуки стали нерушимо милы.

«Просторен мир и многозвучен…»

Н. Гумилеву

Просторен мир и многозвучен,

И многоцветней радуг он.

И вот Адаму он поручен,

Изобретателю имен.

Назвать, узнать, сорвать покровы

И праздных тайн и ветхой мглы —

Вот подвиг первый. Подвиг новый —

Всему живому петь хвалы.

«О звездах, о просторах черных…»

М. Л. Лозинскому

О звездах, о просторах черных,

О пышной, первозданной мгле

Он замечтался на земле

В стихах надменных и упорных.

Но если б другом к Демиургу

Он взят был, к горю своему,

И строго спрошен: быть чему? —

Сказал бы твердо: Петербургу.

«Он верит в вес, он чтит пространство…»

О. Э. Мандельштаму

Он верит в вес, он чтит пространство,

Он нежно любит матерьял.

Он вещества не укорял

За медленность и постоянство.

Строфы послушную квадригу

Он любит — буйно разогнав —

Остановить. И в том он прав,

Что в вечности покорен мигу.

<191З>

«Я отроком в музее меж зверей бродил…»

М. Зенкевичу

Я отроком в музее меж зверей бродил,

Учась творить многообразно и едино.

Вдруг птеродактиля распластанного вскрыл

Передо мною желтый камень за витриной.

Изысканных костей стремительный состав

Еще младенчески просторными глазами

Схватил — и, тело прежнее свое узнав,

Рыдал бессмысленно блаженными слезами.

«В начале века профиль странный…»

Анне Ахматовой

В начале века профиль странный

(Истончен он и горделив)

Возник у лиры. Звук желанный

Раздался, остро воплотив

Обиды, горечь и смятенье

Сердец, видавших острие,

Где в неизбежном столкновенье

Два века бились за свое.

<1913>

«В высоком кургане, над морем, над морем…»

Елизавете Пиленко

В высоком кургане, над морем, над морем,

Мы долго лежали; браслета браслет

Касался, когда под налетами бури

Качался наш берег и глухо гудел.

Потом нас знакомили в милой гостиной.

Цветущею плотью скелет был одет,

За стекла пенсне, мимо глаз накаленных,

В пустые глазницы я жадно глядел.

«Безбровые очи наивно смежила…»

Асе Тургеневой

Безбровые очи наивно смежила…

Дымит папироска в руке восковой.

Но алые губы: как будто могила

Взрастила цветок на себе заревой.

Какую тебе запою колыбельную,

Какой убаюкаю лаской тебя?

Еще не видна ты сквозь мглу запредельную

И только устами земная, моя.

«С мороза алая, нежданная…»

С мороза алая, нежданная,

Пришла, взглянула и ушла.

Как яблоня благоуханная,

Душа скупая расцвела.

И опадают ало-белые,

Как снег вечерний, лепестки.

Хранит ладонь осиротелая

Лишь холодок ее руки.

<1913>

«Ты в этот час, когда белеет небо…»

Женщине

Ты в этот час, когда белеет небо,

И полдень недвижим в бесцветном сне,

И сохнут зерна скошенного хлеба,

Ты в этот час тоскуешь обо мне.

Там в небесах, далеких и пустынных,

Иль на земле еще, в людском огне,

Но знаю — в сумерках своих глубинных

Ты в этот час тоскуешь обо мне.

<1914>

ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ ГОД